Как же я, всегда осторожная, немного пугливая, которая всем авантюрам предпочитала стабильность и спокойную домашнюю жизнь, а загадкам – предельную ясность, ввязалась в такое приключение? Пусть я поступила неосмотрительно, но приключение, хоть и пугало, мне… нравилось! Меня будоражило то, что я сделала что-то, идущее вразрез с собственными привычками, будто скинула надоевший кокон, сковывавший движения и ограничивающий свободу, и наконец-то расправила крылья. Я нравилась себе такой – беспечной, немного легкомысленной, неосторожной, любопытной. Действительно нравилась!
Я вошла в дом, зажгла свет и, напевая неопределенный мотивчик, отправилась в спальню. Отыскав мобильный, набрала номер подруги. Хоть уже довольно поздно, а в Москве еще на два часа больше, позвоню. Арина редко ложилась спать рано.
– Ну наконец-то! – выкрикнула в трубку подруга вместо приветствия. – Жду-жду твоего звонка, даже не знаю, что и думать. Как у тебя дела? Как долетела?
Я кратко рассказала и о дороге, и о доме, и о соседях, умолчала лишь о тревожном сне. А потом поинтересовалась, как Дуся.
– Нормально! Скучает – это видно. Но от мясного паштета не отказалась. Поначалу дичилась, а теперь ластится. Не волнуйся, она в надежных руках! Смотрю за ней как за ребенком.
Я попросила потискать кошку за меня и поцеловать ее в макушку.
Перед тем как попрощаться, подруга вдруг заявила:
– Не хотелось бы волновать тебя, но мне звонил Савелий. Спрашивал о тебе. Я сказала, что ты улетела в Испанию. Он вдруг занервничал и попросил тебя быть осторожной. На мои расспросы – что да как – ответил лишь, что чувствует, будто тебе грозит опасность. Мол, от одной ты уехала, но попала под другую, куда более серьезную. Сказал, что то видение, посетившее его, когда он коснулся ножа на твоей кухне, возможно, было связано не только с прошлым, но и с будущим. Твоим будущим. Он, по его словам, уже позже понял, что увидел наслоившиеся картины прошлого и будущего. Савелий опасается, что уже случившееся может повториться. Вот, передала тебе его слова. Может, все же вернешься, а? Понимаю, что Испания, отдых… Но если над тобой висит угроза быть зарезанной, то лучше уж прислушаться.
– Нет, Арина, – твердо ответила я. – Я только приехала и пока не собираюсь уезжать…
Останься я прежней, я бы прислушалась к предупреждению. Но сейчас… Этот поселок, этот дом влияли на меня странным образом: они не отпускали меня. Я будто попала под их власть и стала совершать поступки, мне не свойственные. Мне хотелось остаться, хоть находиться в этом доме и было жутковато. Во мне проснулось несвойственное мне любопытство. Что-то происходило со мной.
Спала я в эту ночь крепко и спокойно. В Москве я привыкла просыпаться в восемь, поэтому ничего удивительного в том, что, учитывая разницу в два часа, проснулась в шесть утра. Спать совершенно не хотелось, и я еще час валялась в постели с книгой. Потом встала, приняла душ, привела себя в порядок, позавтракала и до девяти занималась разбором чемодана. С собой я взяла немного одежды: три майки, две футболки, сарафан, шорты, две юбки – по-летнему яркую «солнце-клеш» длиной до середины икр и короткую джинсовую. Из обуви у меня были удобные мокасины на резиновой подошве и босоножки на танкетке, пляжные тапочки я решила купить здесь. Прилетела я в джинсовых бриджах и футболке. Помимо одежды и косметички, я привезла с собой пару словарей на английском и немецком (хоть и написала клиентам, что собираюсь в отпуск, но мало ли, вдруг мне пришлют срочный заказ, от которого будет трудно отказаться?), несколько детективов в мягкой обложке (хотя собиралась купить здесь книги на испанском), ноутбук.
Я развесила в шкафу одежду, отметив, что не обнаружила утюга. Может, плохо искала? Надо бы спросить у соседки Кармен и, если что, одолжить у нее. Отнесла в ванную косметичку, убрала в тумбочку книги. Все. Заняться в доме больше нечем.
Я надела джинсовую юбку, футболку и мокасины, повесила на плечо сумку с ноутбуком и отправилась на прогулку.
Даже в девять утра парило так, как в полдень. Земля перед домом оказалась твердой и растрескавшейся, будто уже долгое время мучимая жаждой. Эти трещины напоминали приоткрытые в ожидании влаги пересушенные губы. Как странно! Ведь только вчера вечером с неба обрушился целый водопад! Но сейчас, глядя на сухую до пыли серую землю, я усомнилась в том, что гроза прошла на самом деле, а не приснилась.
Меня, привыкшую к тому, что август в Москве – это одновременно и прощальный поклон лета, и визитная карточка осени, уже позвонившей в дверь, жара не напугала, а, наоборот, обрадовала. Я не удержалась и, остановившись, раскинула руки, запрокинула голову, подставляя солнцу лицо и с жадностью местной земли, впитывающей влагу, вдохнула жаркий воздух, мечтая выпить его одним обжигающим глотком – про запас. Как жаль, что нельзя увезти с собой во флаконе этот зной, чтобы потом промозглой московской осенью иногда, в грустные моменты, приоткрывать крышечку и выпускать понемногу, как эфир, волшебный жар, излечивая им грусть и простуды!
Настроение играло как по нотам, и я мысленно уже сочиняла благодарственное письмо Петру, сделавшему мне такой царский подарок.
Но улыбка исчезла, едва я подошла к дороге и взглянула на противоположную сторону улицы. То, что вчера скрывала от меня темнота и ретушивал тусклый свет фонарей, сейчас в солнечном свете предстало во всей своей ужасной наготе. Через дорогу от меня находились ворота с табличкой «Резиденция» – дом престарелых. Но не это напугало меня до холодного пота – другое – то, что пряталось за аккуратным белокаменным забором, огораживающим территорию резиденции.
Фабрика. Заброшенная старая фабрика с несколькими полуразрушенными зданиями из красного кирпича, с чернеющими пустотой мертвыми глазницами окон и бездействующими трубами. Мой кошмар вдруг перенесся из снов в реальность. Теперь на выходе из дома меня будет встречать этот непогребенный скелет.
Я вздрогнула от отвращения и страха, но взяла себя в руки и перешла дорогу, потому что другого пути в поселок не было. Я шла по тротуару в тени от крон шелковиц, стараясь не глядеть в сторону заводских зданий. Но, как обычно бывает, безобразное притягивает взгляд, и я то и дело украдкой посматривала направо. Линия, по которой выстроились фабричные здания, не шла параллельно тротуару, а стремилась навстречу. От меня территорию фабрики отделяла небольшая площадка, предназначенная для парковки автомобилей. Но в месте, где дорога делала поворот, она совсем близко подходила к одному из фабричных зданий.
Кому объяснить эту мою фобию? Какие подобрать слова, чтобы передать весь ужас, который я испытывала? Мне казалось, что, даже если бы я использовала все красноречие, не смогла бы выразить и десятой доли своих ощущений. Чтобы понять меня, нужно с детства видеть мои сны – не просто видеть их, а проживать так, будто они и есть настоящая реальность.
Однако маленькое происшествие вернуло мне прежнее расположение духа. Когда я повернула за угол, обогнув фабричное здание и оставив его за спиной, вдруг услышала громкий скрипучий голос. Оглянувшись, я увидела старика, стоявшего прямо посреди шоссе на пешеходном переходе и отдающего команды в сигаретную пачку, которую он держал наподобие рации у рта. Видимо, старик вообразил себя регулировщиком движения. В первый момент я испугалась, подумав, что пожилого мужчину собьет машина, но автомобили притормаживали, и создающаяся пробка еще больше раззадоривала деда.