Десейн вдруг понял, что не может не кивнуть, соглашаясь.

— Сейчас, секундочку, — женщина поставила сумку перед собой. — Термос почти полон. Я отпила лишь одну чашку, когда мы охотились у пруда. Правда, пролила большую часть на землю. Пити, беги вперед и помоги своему папочке залезть в машину.

— Хорошо, мама. Спокойной ночи, доктор Десейн.

Десейн не мог отвести завороженного взгляда от рук женщины, достающей из сумки сверкающий металлический термос.

— Берите термос, — предложила женщина и протянула его Десейну. — Вы вернете его в городе. Мы живем всего за полквартала от клиники на Салмон Вэй.

Пальцы Десейна сами собой обхватили шероховатые бока термоса. Его забила дрожь.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросила женщина.

— Наверное, это последствия пережитого шока, — ответил Десейн.

— Возможно. Мне очень жаль. — Она прошла за спину Десейна к грузовику и выдернула стрелу из стенки кузова. — Хочу отдать ее Пити как напоминание о том, что необходимо быть осторожным.

Десейн, оторвав взгляд от термоса, перевел его на песчаную дорогу. Пити и его отец прошли уже полпути до шоссе. Впереди ослепительно сияли фары машины. Один раз прозвучал сигнал.

— Если вы уверены, что с вами все в порядке, — начала женщина, — я пойду. — Она посмотрела на грузовик, потом еще раз на Десейна. — Если сеть что-нибудь, что мы могли бы…

— Я… верну вам термос, как только смогу, — поторопился заверить Десейн.

— Спешка вовсе ни к чему, — женщина плотнее закуталась в свой плащ и зашагала в сторону шоссе. Примерно через двадцать шагов она повернулась. — Вы поступили очень благородно, доктор Десейн. Я никогда этого не забуду.

Десейн подождал, пока машина тронется. Не успела она скрыться из виду, как он уже оказался в кузове грузовика, открутил крышку термоса и налил себе горячего кофе.

Когда он подносил чашку к губам, его руки дрожали. Он забыл обо всем, поглощенный сильным ароматом Джасперса, окутывающим его, и с жадностью выпил чашку. Ему показалось, словно по всему телу из точки в желудке распространяются теплые лучи. Он ощупью добрался до скамейки и закутался в спальный мешок.

Пришло ощущение, что он временно живущее существо, а его сознание заключено в раскаленных сетях. Он погрузился в царство ужаса и страха. Десейн пытался вывернуться из этих сетей, но они крепко держали его. Куда же делось то его «я», каким он однажды уже был? Он пытался зацепиться за это «я», которое мог узнать. Но сама мысль о нем ускользала, превращаясь в пустой звуковой символ, который он интерпретировал как бездействие ума. На один крошечный миг ему показалось, что он встал на твердую почву, ухватился за стержень относительной истины, от которой мог отталкиваться, принимать решение и оправдывать все свои предыдущие действия. Его глаза широко раскрылись. В смутном отраженном свете луны и звезд он увидел нечто, сверкающее на стенке, и узнал наконечник стрелы Пити.

Вот суть этой относительной истины — наконечник стрелы. То она является, то неожиданно исчезает. «Все появляющееся на свет затем исчезает», — сказал он себе.

И тогда он почувствовал, как внутри его сознания зашевелилось древнее существо, пребывающее там и пожирающее его разум. «Это сон», — подумал Десейн. Внутри него, в бесконечной, замкнутой сфере спал «человек» и не желал просыпаться.

Десейн спал.

10

Его разбудило солнце.

Кофе в термосе остыл и потерял вкус Джасперса, но он выпил его, чтобы избавиться от сухости в горле.

«Скорее всего, в долине есть что-то вроде школы-интерната, где родителям отведены определенные часы для посещения. Но наверняка этот интернат отличается от привычных школ».

Десейн уставился на термос: кофе кончился. Он еще ощущал его горький привкус, напоминавший о слабости, которой он поддался ночью. Джасперс погрузил его в кошмары. Он вспомнил, что ему приснились стеклянные дома, стены которых внезапно треснули и рухнули на него. Он пронзительно закричал…

«Здания из стекла, — подумал он. — Теплицы».

Он услышал звук приближающейся машины и спрыгнул на песок в прохладу утреннего воздуха. К лагерю по ухабистой дороге приближался зеленый «шевроле», показавшийся ему знакомым. Десейн решил, что это либо машина Джерси Хофстеддера, либо ее двойник. А потом он увидел за рулем крупную седовласую женщину, управлявшую автомобилем, и узнал мать Сэма Шелера, Клару, занимавшуюся продажей автомобилей.

Она остановилась рядом с Десейном и, выйдя из машины, подошла к нему.

— Мне сказали, где вы, и не соврали! — заявила она.

Клара Шелер стояла перед Десейном, держа в руках накрытую тарелку.

— Вы приехали, чтобы снова попытаться продать мне эту машину? — спросил он.

— Машину? — она бросила на автомобиль такой взгляд, словно он только что появился здесь после какого-то волшебства. — Ах да, машина Джерси. У нас еще будет время, чтобы поговорить об этом… позже. Я привезла вам немного вот этого — чтобы опохмелиться.

Десейн не знал, что и делать. Почему она решила, что должна привезти ему что-нибудь?

— Пити — мой внук, — пояснила она. — Мейбл, моя дочь, рассказала, как благородно вы повели себя этой ночью, — она взглянула на обломок стрелы, торчавший из кузова, потом снова на Десейна. — И мне пришло в голову, что, возможно, вся ваша проблема в том, что вы еще не осознали, насколько мы заинтересованы в том, чтобы вы стали одним из нас. Поэтому я привезла вам жареного мяса под соусом — в нем много Джасперса.

Она протянула ему тарелку.

— Съешьте это, — сказала она. — Вы насытитесь на целый день.

«Я не должен делать этого», — подумал Десейн. Но все было бессмысленно. Эта женщина была просто доброй заботливой бабушкой Пити. При мысли о мальчике он вспомнил о едва не произошедшем несчастном случае.

«Школа… наблюдение… Джасперс…»

Его внимание привлек собачий нос, высунувшийся из окна зеленого «шевроле». Старый колли с серым намордником, вскарабкавшись на переднее сиденье, спрыгнул на песок. Он приблизился не спеша — давали знать о себе прожитые годы — и принялся обнюхивать туфли Клары.

Хозяйка опустила руку и потрепала его по голове.

— Я привезла Джимбо, — сказала она. — Он уже редко бывает на улице. Ему около тридцати пяти лет, и мне кажется, что он начал слепнуть. — Клара выпрямилась и кивнула в сторону тарелки, которую держал в руках Десейн. — Давайте же, ешьте.

Но Десейн был поражен тем, что только что узнал. Тридцать пять лет? Да по человеческим меркам это равнялось ста годам! Он поставил тарелку на ступеньки грузовика, наклонился и пристально посмотрел на пса Джимбо. Его глаза уже слепнут, сказала она, но в них он видел ту же самую вызванную Джасперсом направленность, которую замечал во всех сантарожцах.