– Мне без дурацкой непонятной надписи. Есть такая нужного мне размера? – спрашивал Комбат, снимая с вешалки куртку и оглядывая ее с разных сторон.
– Да-да, есть, – говорила девушка, – вам придется немного подождать, я принесу.
Когда все было упаковано в большой темный пакет, Комбат рассчитался и с довольной улыбкой на лице заспешил к машине.
«Ну вот, одно дело я сделал. А кстати, медальон, медальон…»
Рублев знал одну мастерскую, кварталах в пяти от дома, и решил заехать туда. Но дверь в ювелирную мастерскую оказалась закрыта, на крыльце стояли двое уже немолодых мужчин в теплых куртках.
– Извините, а когда тут откроется? – спросил Комбат, кивнув на дверь.
– Сейчас же и откроется. Мастерская частная, он отскочил за прессой.
– За прессой?
– Да, он любит читать газеты. Мы сами его ждем.
Комбат, сидя в машине, дождался, когда откроется ювелирная мастерская, и, уже войдя в нее, увидел ювелира, склонившегося над часами с мощной лупой в глазу.
– Что вам, любезный? – ответив на приветствие, спросил ювелир.
– Да вот какое дело… Тут у меня медальон сломался.
– Сложный медальон? – сказал ювелир, вытаскивая лупу и кладя ее на чистый лист бумаги.
– Да, медальон, – сказал Комбат и извлек из кармана черный шнурок с двумя половинками разломанного серебряного медальона.
– Копеечная вещица, – сказал ювелир.
– Да, недорогая, – согласился Комбат, – но надо, если возможно, ее исправить.
– Невозможного в этом мире ничего нет, – ювелир посмотрел на групповую фотографию, улыбнулся. – Родственник? – спросил он.
– Да, родственник.
– Этот медальон уже раз пять ремонтировали.
– Да, – сказал Комбат, – скорее всего ремонтировали.
– Я сделаю ваш заказ, – сказал ювелир, – завтра зайдете.
– А сегодня нельзя?
– Нет, сегодня не получится. Здесь паять придется.
Борис Рублев даже не спросил, сколько это будет стоить, уходя, он услышал, как за спиной ювелир закашлялся.
«Ну вот, еще одно дело сделано. Так что все идет своим чередом.»
Когда он поднялся в свою квартиру, Никитин еще спал.
Разложил одежду на спинке стула и отправился на кухню готовить еду.
Сергей появился неожиданно. Он стоял в двери кухни босой, в длинной, почти до колен, тельняшке. Он выглядел обескураженно. Все, что с ним произошло этим днем, казалось ему не правдой, сном, чудом.
– Борис Иванович, – сказал он, – здрасьте.
– Здорово, Серега. Ну, как поспал?
– А сколько я спал?
– Три часа, – сказал Комбат.
– Где мой медальон?
– Где медальон? – Комбат улыбнулся глазами. – Я отдал его в ювелирную мастерскую, чтобы починили.
– Точно, починят? И не потеряют ни одной части?
– Да нет, что ты, Серега, как можно такую вещь потерять!
– А если потеряют?
– Нет, нет, не беспокойся, не потеряют. Пойдем, я тебе хочу кое-что показать. Ты какой размер носишь?
– Размер чего?
– Одежды, обуви. Я тут тебе кое-что купил.
– Зачем покупать, мне и так есть в чем ходить.
– Одежда у тебя грязная, стирать мне ее не хотелось, да и порвана она у тебя вся. Так что держи новую. Давай примеряй.
Парнишка принялся примерять одежду. Огромный жизненный опыт Бориса Рублева все-таки свое дело сделал, сказался. Новая одежда пришлась впору. Комбат смотрел на Никитина примерно так, как когда-то он смотрел на новобранцев, примеряющих новую форму. Лишь куртка оказалась чуть-чуть велика. Но ни Комбат, ни Сергей Никитин не расстроились, ведь рукава у куртки можно немного подвернуть, и тогда она станет впору. А вот ботинки на толстой рифленой подошве, прошитые, с многочисленными заклепками и толстыми шнурками Сергею понравились.
– Я давно такие хотел, – сказал он, глядя Комбату в глаза.
– Хотел и получил, – улыбнулся Рублев. – Давай, давай примеряй.
– Сейчас, – паренек согнулся и принялся обувать ботинки.
– Не жмут? – Комбат даже недоверчиво потрогал твердый носок.
– Нет, что вы, не жмут, впору.
– Ну вот и славно. Носи на здоровье.
Паренек не знал, что и сказать. Подобной щедрости он явно не ожидал. Мало того, что накормили, обогрели, вымыли и дали выспаться, так его еще и одели с ног до головы.
– Ну как, все подошло?
– Вот сейчас шапку примерю, – он натянул лыжную шапку и улыбнулся, глядя на свое отражение в зеркале. – По-моему, и шапка впору.
– Тебе бы еще, Серега, ранец с книжками – ив школу.
– В школу? Нет, в школу я не хочу.
– А надо, Серега.
– Не надо, Борис Иванович, не надо мне ходить в школу.
– В школу надо ходить всем, – спокойно и многозначительно произнес Рублев, – причем обязательно.
– Да ни к чему все это, Борис Иванович!
– Ладно, потом об этом поговорим, придумаем кое-чего. А сейчас пойдем чай пить.
– Я не хочу есть.
– А чего ты еще хочешь, Сергей?
– Можно телевизор посмотреть? Я давно не смотрел.
– Конечно, включай. Там внизу кассеты, ставь любую и смотри.
– А вы что, военный, Борис Иванович?
– Когда-то был военным.
– Десантник?
– Когда-то был десантником.
– А сейчас кто?
– Сейчас я в отставке, на пенсии, Серега.
– И чем занимаетесь?
– Ты так спрашиваешь, словно у тебя есть ко мне какое-то предложение.
– Нет, предложений у меня нет, просто интересно.
А у вас нет ни жены, ни детей?
– Не успел, Сережка, обзавестись в свое время, а сейчас уже, наверное, поздно.
– Да ну, поздно! По-моему, нет.
– По-твоему, нет, а по-моему, уже поздно заводить семью. Старый я.
– Вы старый? – Сергей улыбнулся.
Рублева никак нельзя было назвать старым, он высокий, сильный, широкоплечий, с улыбкой под усами. И такая же улыбка в глазах, едва уловимая, легкая, как тень.
– Ну, что задумался? – спросил Рублев. – Пойдем попьем чая.
– Не хочу.
– Да не беспокойся, Серега, сделают твой медальон в лучшем виде.