В XVII веке в этих местах кочевали веселые цыгане, а иногда маршировали столь же просвещенные, сколь и жестокие турки, но от этого Анаид было не легче. Ее никогда не увлекали рассказы бабушки Деметры о карпатских омниорах. От одной мысли о Трансильвании Анаид становилось жутко холодно. И почему-то от белого покрывала, на котором она лежала, было только холодней. Эта загадка решилась, как только Анаид провела по покрывалу рукой и поняла, что это снег.
Анаид лежала обнаженная на снегу посреди дороги. Откуда-то до нее донеслись приближавшийся стук лошадиных копыт и скрип колес деревянной повозки. По краям от дороги располагались глубокие канавы с нависшими над ними ветвями раскидистых кленов. Ветви отбрасывали причудливые тени, от которых и так темная дорога казалась еще мрачней.
«В такой кромешной тьме повозка обязательно меня переедет!» — Анаид попыталась сползти с дороги в канаву, но после бесконечного и невероятного полета сквозь время и пространство тело ей не повиновалось.
Где же Дацилия?! Жива ли она?!
Последним, что помнила Анаид, было, как девочка отчаянно вцепилась в зеленый камень. Потом их обеих подхватил вихрь времени. Дальнейшая судьба Дацилии и камня Анаид была неизвестна.
Неужели Кристина ошиблась в расчетах?! Какое сегодня число? Анаид должна была появиться в прошлом 29 декабря 1610 года, и сейчас ей очень хотелось узнать, не промахнулась ли она.
Наконец девушке удалось приподнять голову, и она разглядела в отдалении среди скал небольшой, но неприступный замок.
«Наверняка это и есть Чахтицкий замок, где рекой льется девичья кровь. Его подземелья таят страшные орудия пыток и там томятся невинные жертвы…»
Внезапно звук: копыт и скрип колес раздались совсем близко. Стиснув зубы, девушка вновь пыталась сползти на край дороги, но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой.
* * *
Эржбета Баторий была недовольна, а когда Кровавая Графиня пребывала в дурном расположении духа, трепетали все ее слуги. Они не знали, на кого из них обрушится гнев госпожи. Прежде Графиня свирепствовала не слишком часто, но в последние годы кровь молодых девушек явно ударила ей в голову.
Некоторые объясняли ее припадки ярости наследственными психическими заболеваниями рода Баториев, но другие, знавшие свою госпожу лучше, считали, что во всем виновата лесная колдунья. Рассказывали, что накануне полнолуния Графиня галопом скачет в лес, где ее поджидает страшного вида старуха со склянками разных зелий и настоев.
Как бы то ни было, хозяйка Чахтицкого замка пребывала в ужасном настроении. Сидя в повозке, она рассматривала искаженные ужасом лица сжавшихся в комок девушек, пытаясь высмотреть хотя бы кусочек гладкого белого тела, чтобы воткнуть в него огромную булавку, которую вертела в пальцах.
Девушки, изловленные верной прислужницей герцогини Илоной, явно были не по вкусу Эржбете Баторий. Они были слишком неблагородными, чумазыми и грубыми.
— Ты врешь! — стараясь испепелить Илону взглядом рявкнула Графиня, разглядывая заскорузлые руки и обветренные лица пленниц. — Разве эти мерзкие замарашки могут происходить из благородного рода?! Откуда в жилах таких нерях голубая кровь?!
— Помилуйте, Ваша Светлость! — злобно поблескивая маленькими глазками, лебезила Илона. — Мы похитили их в городе неподалеку от Дворянского собрания. Наверняка эти благородные девицы направлялись туда на бал!
— На бал?! — завопила Эржбета Баторий, ткнув булавкой в сторону побелевших от ужаса девушек. — Они направлялись на скотный двор за навозом или на огород за репой!
Распахнув роскошное манто из куньего меха, Графиня обнажила свою стройную белоснежную шею, украшенную ожерельем из отборного итальянского жемчуга. Гордо подняв голову, она тряхнула длинными темными волосами и прошипела Илоне:
— Взгляни на мою белую кожу, на мои шелковистые волосы, на мои нежные руки! А потом на эти жалкие уродливые создания! Эй, — обратилась к девушкам Графиня, — и вы на меня смотрите!
Илона кинулась тыкать девушек палкой, чтобы те подняли глаза на ее хозяйку.
Одна из девушек, наверное, самая сообразительная, воскликнула с притворным восторгом:
— О, госпожа, вы так прекрасны, что мои глаза вот-вот ослепнут от вашей красоты!
Несмотря на душераздирающий скрип повозки, Эржбета немного успокоилась. Вообще-то теперь поездки ее утомляли. В последние годы она почти не покидала своего замка, отклоняя даже приглашения на свадебные торжества в высшем свете столицы Империи.
Наверное, Графине была настолько не по душе ее слава эксцентричной особы, что теперь она предпочитала проводить время исключительно в созданном ее же руками царстве ужасов. Эта женщина прожила уже бессчетное количество лет, но никогда еще ей не было так хорошо, как сейчас. Ей нравилось быть вызывающей благоговейный страх благородной дамой, родственницей венгерского короля, полновластной владычицей в селениях, достаточно далеких от больших городов и королевского двора, чтобы никто не знал о том, что она в них вытворяет.
Кровавая Графиня давно окутала свою жизнь завесой тайны. Стоило кому-то бросить на нее косой взгляд или вымолвить хотя бы одно недоброе слово, как ей сразу же доносили об этом, и неосторожный человек бесследно исчезал.
Однако даже Эржбете Баторий было не под силу задушить ходившие о ней слухи. В последнее время ее слишком часто за глаза называли ведьмой. Еще бы! Для своего возраста она выглядела очень молодо. У нее была гладкая, почти прозрачная кожа юной девушки, а на ее голове нельзя было найти ни единого седого волоска. Она могла вскочить в седло и весь день скакать по лесам с развевающимися волосами и раскрасневшимися щеками. Ей доставало сил не спать по несколько ночей кряду.
Говорили, что некоторые из состарившихся на ее службе слуг видели ее такой же, как и теперь, когда впервые предстали перед ее взором — молодой богатой вдовой. Поговаривали, что Графиня Эржбета Баторий вообще не стареет. Впрочем, это были лишь слухи.
Во всей округе никто не осмеливался произнести вслух ее имени, чтобы не накликать беды. Ее называли просто «немкой», и родители прятали своих дочерей в хлев, когда появлялись ее гайдуки, выезжавшие на охоту за девушками. Никто не хотел отпускать дочерей служить в замок. Раньше это сочли бы за честь, но теперь это стало кошмаром.
Аппетиты Графини росли. Она упивалась девичьей кровью. Местным молодым людям уже не на ком было жениться, и в округе перевелись маленькие дети. Матери безутешно оплакивали своих бесследно пропавших дочерей, а юноши уезжали далеко от дома в поисках невест. Шестое чувство подсказывало беднякам, что им больше не увидеть своих близких, наверняка умерщвленных жестокой правительницей.
Никто не верил, что девушке в замке мрут как мухи от странных болезней или разбегаются по ночам в неизвестном направлении. Ходили слухи, что подземелья Чахтицкого замка уставлены небольшими гробами, в которых тлеют бренные останки исчезнувших. Говорили о том, что сад при замке теперь — сплошное кладбище, а замковые псы иногда грызут на псарне человеческие кости.