Позади меня движутся касты, которые я видела лишь однажды — в ту ночь, когда Дэррок проводил их через дольмен. И я не имею никакого желания разглядывать их ближе, чем тогда. Некоторые Темные не такие уж и страшные на вид. Носороги отвратительны, но не заставляют вас чувствовать себя… грязной. Другие… да уж, одно только то, как они двигаются, вызывает мурашки по коже, заставляет чувствовать себя склизкой в тех местах, где они задержали свой взгляд.
Мы проходим фонарь, и я замечаю едва держащийся на нем листок: «Дэни Дейли», 97 день ППС.
Заголовок хвастливо заявляет, что она убила Охотника. Я пытаюсь представить образ мыслей Дэни, и вычислить дату. Примерно через минуту до меня доходит: после падения Стен. Я быстро прикидываю. Последний раз я была в Дублине 12 января.
Через девяносто семь дней после Хэллоуина — в ту ночь пали Стены — получается 5 февраля.
Выходит, меня не было по крайней мере двадцать пять дней, а может и дольше. Листок был выцветшим и сильно потрепанным. Будь снегопад сильнее — я бы его и не заметила.
Сколько бы я ни отсутствовала, Дублин не сильно изменился.
И хотя многие разбитые и вырванные с корнем фонари отремонтировали и заменили на новые, линии электропередач все еще не работают. То тут, то там гудят генераторы, неживые признаки жизни, забаррикадировавшейся в зданиях или прячущейся под землей.
Мы миновали красный фасад Темпл Бара, в районе баров. Я заглянула внутрь. Я ничего не могу с собой поделать. Я любила это место ДПС — до падения стен.
Теперь это темный остов, с выбитыми окнами, перевернутыми столами и стульями, и тонкими сухими оболочками, оставшимися от людей. Судя по тому, как они лежат, посетители набились в бар и сгрудились вместе, когда наступил конец.
Я помню, как выглядел Темпл Бар, когда я впервые увидела его — ярко освещенный, с людьми и музыкой, льющейся через открытые двери на мощенную булыжником мостовую. Парни свистели мне вслед. Я забыла о печали по Алине на благословенные секунду или две. Затем, конечно, ненавидела себя за забвение.
Я могу почти что услышать смех, ирландский говор. Теперь они все мертвы, как Алина и Бэрронс.
Я помню, как провела долгую неделю перед Хеллоуином, от рассвета до заката, часами гуляя по улицам Дублина перед концом, чувствуя бессилие, никчемность всех своих способностей ши-видящей. Я не была уверена, что кто-то из нас переживет Хеллоуин, поэтому попыталась в последние дни взять от жизни максимум, насколько это было возможно.
Я болтала с уличными торговцами и играла в нарды с беззубыми стариками. Они так сильно искажали английский своим диалектом и жеванием, что я понимала разве что одно слово из пяти, и это было не важно. Они наслаждались вниманием хорошенькой девушки, а я изголодалась по отцовской поддержке. Я посетила самые известные туристические места. Кушала в захудалых забегаловках и опрокидывала стопки виски с каждым, кто готов был со мной выпить.
Я влюбилась в город, который не смогла защитить.
Черный, сожженный, разрушенный, после того как Темные сбежали из своей тюрьмы и разгромили ее. Я намерена увидеть его восстановленным.
Теперь я стремлюсь только к одному — вернуть его.
— МакКайла, ты чувствуешь Синсар Дабх? — спрашивает Дэррок.
Я держу способности ши-видящей приглушенными, насколько это возможно. Я устала и у меня нет никакого желания искать Синсар Дабх. Во всяком случае, не раньше, чем я узнаю все, что знает он.
Я осторожно раскрываю свои способности, и переключаю «громкость» на два, по шкале от одного до десяти. Мои чувства ши-видящей зашкаливают от бесчисленного скопления фейри, но среди них нет Синсар Дабх.
— Нет.
— Там много фейри?
— Город кишит ими.
— Светлый Двор или Темный?
— Это не так работает. Я могу только чувствовать фейри, а не их принадлежность к какой-либо касте.
— Сколько?
Я повышаю «громкость» до трех с половиной. Раньше даже десятая часть такого количества фей в такой близости от меня заставляла меня едва сдерживать рвоту. Теперь же я заряжаюсь от них. Более живая, чемхотелось бы.
— Они со всех сторон, по двое и по трое. Они над нами, на крышах и в небе. У меня нет ощущения, что они следят за нами, скорее они следят за всем.
Они что, тоже охотятся за моей Книгой? Я убью их всех. Она моя.
— Сотни? — наседал он.
— Тысячи, — исправляю его я.
— Они организованы?
— Есть одна группа на востоке, которая намного больше, чем другие, если ты об этом спрашиваешь.
— Тогда идем на восток, — говорит он. Поворачивается к принцам и выкрикивает команду. Они исчезают.
Я высказываю свое растущее подозрение.
— Они ведь не ушли на самом деле, не так ли? Они никогда не уходят, когда ты их отсылаешь.
— Они находятся рядом, наблюдают, но невидимы. В одном перемещении, вместе с большей частью моей армии.
— И когда мы найдём эту группу фэйри? — настаиваю я.
— Если они Темные, они мои.
— А если они Светлые?
— Тогда мы вышвырнем их из Дублина.
Хорошо. Чем меньше фей на моём пути, тем лучше.
Мало кто когда-либо видел Светлых, за исключением тех редких смертных, что были украдены и содержались при Дворе Фэйри. И, конечно же, Бэрронса, который провел там много времени и спал с принцессой, прежде чем убить ее и навечно разозлить В’лейна.
Я видела тысячи Темных, но до сих пор даже я — экстраординарная ши-видящая — видела лишь одного-единственного Светлого.
Я начала задаваться вопросом — почему?
В темные ночные часы я раздумывала: может быть он остался последний? Может, он что-то скрывает? А может, он и не Светлый вовсе, не смотря на очевидные подтверждения его слов?
Когда я увидела его таким как сейчас, все мои сомнения испарились.
Вот это были Светлые.
Они наконец-то пошевелили своими задницами и обратили внимание на тот бардак, в который превратили мой мир. Надо думать, раньше они не могли обеспокоиться.
Даже не смотря на переполняющую меня ненависть ко всем феям, я не могу отрицать, что В’лейн выглядит как ангел-мститель, мчащийся с Небес, чтобы вернуть мой мир на круги своя и вычистить всю эту скверну.
Сияющий, золотой и завораживающий, он возглавляет армию ангелов.
Высокие, изящно мускулистые, они стояли с ним плечом к плечу, заполняя улицу. Ошеломительные, с золотистой бархатной кожей, они столь леденяще совершенны, что я с трудом могу на них смотреть — а ведь у меня иммунитет после того, как я была При-йя, сексуально-зависимой от фей. Они сверхъестественные, божественные.