Здесь дюжины фэйри из касты В’лейна, мужского и женского пола. Они обладают ужасающим эротизмом, что делает их смертельно опасными для людей. Доведись какому-нибудь ученому изучать одного из них, не удивлюсь, если бы выяснилось, что их кожа источает притягивающие нас феромоны.
Под древними, чуждыми глазами, на неотразимых губах, кажется, вот-вот появится улыбка. Не смотря на все, чего я от них натерпелась, мне хочется броситься к ним и пасть перед ними ниц. Хочется скользнуть пальцами по их безупречной коже, узнать так же ли они изумительны на вкус, сколь они восхитительно пахнут. Я хочу быть заключенной в объятия фэйри, потерять свою память, разум и волю, и перенестись ко Двору Фэйри, где я смогу оставаться вечно юной, окутанной иллюзиями.
Фланги касты В’лейна — которая, полагаю, является высшей, судя по тому, как остальные касты защищают ее — основа волшебных сказок. Среди них изящные радужные феи, стремительные, как колибри, на своих прозрачных крылышках; серебристые нимфы, танцующие на точеных ножках; и прочие, которых я не могу даже разглядеть, не считая ослепительных следов света, что они оставляют при движении. Они столь яркие и сверкающие, что могут быть только падающими звездами.
Я насмехаюсь над хрупкостью его армии. Они воздушные, рожденные рассеиваться как дымка, соблазнять и быть объектами служения.
Моя же армия — земная и твердая. Рожденная пожирать, убивать и править.
Мы шагаем навстречу друг другу по заснеженной улице.
Там, где касаются земли ноги Свелых, снег с шипением тает. Поднимается пар, и цветы пробиваются сквозь трещины, раскрывая яркие лепестки, наполняя воздух ароматами жасмина и сандалового дерева. Со стороны Светлых улица купается в золотистом свете.
Там же, где по камням проходят копыта и чешуйчатые животы моей армии, появляется корка черного льда. Ночь распахивает нам объятия. Бесшумными тенями появляемся мы из тьмы.
Лишь один раз Светлые и Темные встречались вот так — и в тот день умерла Светлая Королева. Это вошло в легенды, этого никогда не видели люди, разве что только во снах.
Искаженные монстры и отвратительные демоны злобно уставились на своих прекрасных, золотистых противников полными ненависти глазами.
Ангелы же с презрением смотрят на мерзость, что никогда не должна была родиться, что пятнает совершенство расы фей, порочит ее одним своим существованием.
И о чем только думал Дэррок, вот так сводя их вместе?
Мы останавливаемся, разделенные дюжиной шагов.
Лед и жар сталкиваются друг с другом.
Мое дыхание замораживает воздух и превращается в пар, пересекая невидимую границу. На мостовой между нами закручиваются вихри, собирая оставленные Тенями неудобоваримые оболочки людей, и начинают формироваться в маленькие торнадо.
Кто бы ни выдумал сказки про то, что феи не испытывают чувств, говорил полную чушь. Они испытывают всю гамму человеческих эмоций. Они просто иначе их выражают, с терпением, порожденным вечностью. Приученные к изысканным манерам, они надевают маску бесстрастия, ведь у них есть бесконечность, чтобы довести свою игру до конца.
Пока мы разглядываем друг друга сквозь быстро растущее торнадо, я вспоминаю рассказ В’лейна о том, как они уничтожили свой собственный мир, борясь друг с другом. Так дело было в этом? Усилятся ли погодные возмущения, вызванные столкновением этих двух могучих Дворов, если они будут воевать? И будет ли и этот мир разорван на части? Не то, чтобы я так уж возражала, раз уж намереваюсь воссоздать его с помощью Книги. Но Книга мне нужна до того, как этот мир будет разрушен.
А значит, бурное противостояние должно быть прекращено.
— Заканчивай мелодраму, В’лейн, — холодно произношу я.
Его глаза такие чужие. Он рассматривает меня с тем же выражением, что и монстров за моей спиной. Меня немного раздражает, что на Дэррока он и не смотрит. Его взгляд скользит сквозь него, будто его и нет здесь. Он — падший фэйри, предатель их расы, ответственный за падение Стен. А я — просто ши-видящая, пытающаяся выжить.
Золотистый греческий бог, стоящий справа от В’лейна, ухмыляется:
— Это… нечто… и есть та человечка, которую ты сказал, мы должны защищать? Она объединилась с мерзостью!
Златокожая богиня слева от него шипит:
— Уничтожь ее немедленно!
Сотни Светлых, шагающих, танцующих и летающих, начинают возмущенно требовать моей смерти.
Не сводя с них глаз, яростно бросаю Дэрроку:
— Мне бы очень не помешало мое копье прямо сейчас.
Полагаю, оно все еще у него, В’лейн не забрал его, как он это обычно проделывал со мной.
Пока крошечные изящные феи предлагают варианты моей казни, один другого медленнее и болезненнее, бог и богиня с двух сторон от В’лейна наседают на него.
— Она человек и выбрала Темных! Ты на нее полюбуйся! Она носит их цвета!
— Ты говорил, она поклоняется нам!
— И что она будет во всем нам повиноваться!
— Они прикасались к ней! Я чувствую этот запах на ее коже! — бог выглядит возмущенным… и возбужденным. В переливающихся глазах сияют золотые искры.
— Они использовали ее! — брюзжит богиня. — Она осквернена. Я не потерплю ее при дворе!
— Тихо! — гремит В’лейн. — Я веду Истинную Расу за нашу Королеву. Я говорю за Эобил!
— Это неприемлемо!
— Возмутительно!
— Совершенно недопустимо, В’лейн!
— Ты будешь делать так, как я скажу, Дри’лия! Я решаю ее судьбу. И только я приведу это решение в исполнение!
Я зашипела на Дэррока:
— Решай, и быстро.
— Они всегда слишком бурно реагируют, — бормочет Дэррок, — Это одна из многих вещей, что я презирал при Дворе. Заседание Высшего Совета могло продолжаться в таком ключе несколько лет по человеческому счету. Дай им время. В’лейн их усмирит.
Один из крошечных крылатых Светлых нарушает построение и бросается прямо к моей голове. Я уклоняюсь, но он со свистом носится вокруг меня.
Я пораженно слышу взрыв собственного смеха.
Еще двое таких же вырываются из рядов и начинают носиться тесными кругами вокруг моей головы.
По мере того, как они жужжат вокруг меня, мой смех переходит в истерический. В происходящем нет ничего смешного, но я ржу и хрюкаю. Мне в жизни не было так весело. Я обхватываю себя за бока и сгибаюсь пополам, фыркая, хохоча, захлебываясь всхлипами от навязанной веселости, а они носятся переплетаясь, все ближе и ближе вокруг меня. Я устрашаюсь звукам, исходящим от меня. Меня ужасает неконтролируемая природа этого. Я ненавижу фей, и то, как они лишают меня воли.
— Прекрати смеяться, — рычит Дэррок.
Веселье довело меня почти до истерики, и мне больно. Мне удается разогнуться достаточно, чтобы бросить на него неодобрительный взгляд. Хотела бы я перестать смеяться. Но не могу.