Прощаться с Вильямом она посчитала излишним. Он начал бы ее останавливать, вновь и вновь говорить об опасности затеи, а она сейчас была уверена в правильности своего решения как никогда.
Катя переоделась в удобные голубые джинсы, надела легкие кроссовки, тонкий черный джемпер и голубую ветровку.
Потом закинула рюкзачок на плечи и вылезла по лесенке из люка на крышу. Глубокое небо встретило ее сотнями блестящих звездных взглядов.
— Глупость за глупостью, знаю-знаю. — И обращаясь сразу ко всем звездам, пробормотала: — Какое, наверно, уморительное дело, наблюдать за мной!
Девушка спустилась на самую низкую площадку крыши и спрыгнула за домом на землю. Подошвы зачвакали по мокрым прошлогодним листьям и мягкой почве. Перед тем как перемахнуть через стену с проведенной поверх колючей проволокой, Катя обернулась и посмотрела на темные окна дома. Она представила лицо Вильяма, когда тот обнаружит письмо и тяжело вздохнула.
Пути назад не было.
Она пронеслась по когда-то казавшейся длинной-длинной улице и свернула к метро. Неожиданно захотелось проехаться на общественном транспорте, может быть, в последний раз.
Во тьме возвышались Нарвские триумфальные ворота, воздвигнутые в честь победы в Отечественной войне двенадцатого года. Величественный вид памятника победы внушал уверенность и надежду.
Катя взбежала по ступенькам, ведущим в метро, толкнула тяжелую дверь с надписью «Вход» и, усмехнувшись, подбежала к турникетам и перепрыгнула через них.
В той — своей человеческой жизни ей почему-то всегда хотелось так сделать. Служащая метро, одетая в синюю форму, выскочила из кабинки, крича: «Вернитесь, девушка! Вернитесь!»
Но Катя вскочила на эскалатор и, перепрыгнув пару ступенек, нос к носу столкнулась с парнем в светлой куртке.
Девушка отшатнулась, а он воскликнул, буквально оглушив ее:
— Это ты? Привет, помнишь...
— Помню, — кивнула она, совсем не разделяя его восторга.
Люди, стоящие ниже на эскалаторе, стали с любопытством оборачиваться, но мальчишку это ничуть не смутило.
— А я проходил иногда возле твоего дома, думал, может, встретимся... — Он разулыбался. — Но, знаешь, кажется, в том доме никто не живет.
В вагон они сели вместе.
Глеб оказался настырным. Катя даже подумала, что, может, не так уж ошиблась девица на мотоцикле, послав его подальше.
— А куда ты так поздно едешь, если не секрет?
— Секрет, — скупо обронила девушка.
Через две станции она сделала пересадку. Ее спутник тоже.
— Ты не хотела бы сходить как-нибудь со мной в кино? — предложил он, расстегивая на горле молнию куртки. — Или там... в кафе?
Она жадно уставилась на вену у него на шее и с трудом сглотнула. Не говорить же ему, что есть девушки, кого водить по кафешкам не обязательно! И радость им доставить легко — нужно лишь вставить себе в горло трубочку для коктейля.
— Пожалуй, нет.
В своих фантазиях Катя привлекала его к себе, нежно касаясь губами горячей шеи, и медленно, с наслаждением вонзала клыки в плоть.
Мальчик заглянул ей в глаза. Она видела, он что-то хотел сказать, но вдруг растерялся и промямлил:
— Ты такая белая. Кожа... ослепительная, как снег в горах.
«Невский проспект» — услышала она голос машиниста и, резко вскочив, выбежала из вагона, успев пообещать:
— Увидимся еще!
Глеб тоже подскочил к дверям, но те успели закрыться прежде. Он так и остался стоять, прижав ладони к стеклу, жалобно глядя на нее, точно побитый щенок.
«Такой живой», — подумала она и тут же себя одернула.
Неподходящее время она выбрала для мыслей о сладкой крови этого мальчишки.
Пока брела вдоль канала Грибоедова, любуясь красиво освещенным впереди собором, похожим на игрушечный пряничный домик, девушка гадала, где может оказаться вход в подземный тоннель, ведущий в Тартарус.
Один вход находился в Англии, в соборе цистерцианцского ордена, где были обращены братья. Катя бы не удивилась, если в Петербурге вход оказался бы под какой-нибудь значимой достопримечательностью.
До полуночи оставалось еще полчаса, девушка шла не торопясь, любуясь ночными огнями и редкими, куда-то спешащими прохожими. Так она дошла до собора, обогнула его, перешла Малоконюшенный мост, вымощенный отесанным камнем, и устремилась по набережной Мойки. С одной стороны располагалось здание бледно-розового цвета — Придворное Конюшенное ведомство, а с другой — перильная решетка. По реке, точно в волшебном танце, поблескивая от желтого света фонарей, плыли льдины. Соприкасаясь друг с другом, они тонко-тонко звенели, и казалось, что это детский пронзительный хор звенит над водой. И весенний ветерок качал ледяные фигурки на волнах, как на качелях.
Катя увидела перед собой двух всадников и перво-наперво испугалась. Но те, подобно трем дамам с Синего моста, прошли сквозь нее и исчезли.
Она шла мимо пустынной Дворцовой площади, мокрой и блестящей, с одинокой колонной, устремленной крестом в черное небо.
Мимо Исаакиевской площади, где перед собором, задрав голову и глядя на огромный золотой купол, стоял мужчина.
Девушка догадывалась, что это призрак архитектора, не успевшего полюбоваться своим детищем при жизни, но ей вдруг стало жутковато. Когда Лайонел рассказывал о Монферране, она воспринимала все как главу из фантастического романа, но не реальность. А теперь вот столкнулась с обратной стороной ночи, города, мира и ощутила все величие скрытых от глаз человека тайн.
До Поцелуева моста она бежала. Времени оставалось в обрез.
Но не подойти к перилам, где висел хромированный замок в виде сердца, Катя не могла. Она взяла блестящее сердце в ладонь, ощущая, как коже передается холод, и грустно улыбнулась.
«С тобою рядом и вечности мало...» переливалась во тьме, нарушаемой светом звезд, надпись на замке.
Девушка даже не знала, приходил Лайонел на этот мост, чтобы посмотреть на ее подарок или нет. А спросить не решилась. Выпрашивать внимание было унизительно...
Она выпустила так и не согревшееся от ее прикосновения сердце, перебежала дорогу и быстро добралась до следующего моста — место встречи — Краснофлотского.
Катя прошлась по узкому мостику и остановилась посередине, глядя на внушительное здание из красного и бурого кирпича, обрамленное Мойкой и Крюковым Каналом.
— Рукотворный остров Новая Голландия, — услышала девушка позади себя голос.
Анжелика, благоухающая духами, облаченная в длинную белую шубу, встала рядом и поинтересовалась: