— Так было бы лучше, месье, — согласился посыльный.
В холл вбежали мальчики.
— Что случилось? — воскликнул Шарло. Я объяснила:
— Мать месье Бланшара тяжело заболела, и он поедет повидать ее.
— А как же с теми ядовитыми поганками, которые вы собирались показать нам, месье Бланшар?
— Вы еще увидите их, когда месье Бланшар вернется.
— Когда? — спросил Шарло.
— Надеюсь, скоро, — успокоила я. — Ах, месье Бланшар, я искренне надеюсь, что вы застанете вашу Матушку выздоравливающей.
— Она очень стара, — печально ответил он. — Простите меня, но… у меня очень мало времени. Я должен собраться. Думаю, что через час буду готов.
Я отправилась к отцу, сообщить ему об отъезде Бланшара. Эта новость его сильно взволновала.
В то время, когда мы собрались в холле, чтобы попрощаться с Леоном Бланшаром, на лестнице появилась Софи. Леон Бланшар застыл на месте, пока она шла к нему.
— Что случилось? — спросила она. Он ответил:
— Я неожиданно получил сообщение от брата, что моя мать очень больна. Я должен немедленно отправиться к ней.
«Бедняжка Софи! — подумала я. — Как она любит его!»
— Вы вернетесь…
Он кивнул и поцеловал ей руку.
Софи вышла вместе с нами во двор проводить его, затем, не проронив ни слова, вернулась в свою башню.
Когда Дикон вернулся, его очень заинтересовало сообщение, что Леон Бланшар уехал. Он заявил, что тоже должен подумать об отъезде. Он слишком долго не был дома, гораздо дольше, чем предполагал.
Через два дня Дикон уехал.
Прощаясь, он взял меня за руку, прижал к себе и страстно поцеловал.
— Я вернусь, скоро, — сказал он. — И буду возвращаться и возвращаться, пока не заберу тебя с собой.
После его отъезда атмосфера в замке стала совсем унылой. Об Армане не было никаких вестей. Мария-Луиза, видимо, не слишком отчаивалась, утверждая: что бы ни произошло с ее мужем — на все воля Господа. Софи вернулась к прежнему образу жизни, уединившись в башне с Жанной. Я проводила свое время то с Лизеттой, то с отцом, и была вынуждена радоваться хотя бы тому, что разговоры с ними дают возможность не так сильно ощущать тягостное настроение, воцарившееся в замке.
Иногда, выходя на улицу, я бросала взгляд на башню Софи. Она часто сидела у окна, глядя на дорогу, ожидая, как я догадывалась, возвращения Леона Бланшара.
* * *
Прошло несколько месяцев. Теперь мы уже перестали говорить об Армане. Предполагалось, что он погиб.
Мой отец изменил свое завещание. Имение должна была унаследовать я с последующей передачей его Шарло. Он хорошо обеспечил Софи и сказал, что если Леон Бланшар вернется и будет просить ее руки, то проблем с приданым не будет.
Снова приехал Дикон. Я удивилась, увидев его так скоро. Казалось, что он доволен собой, как никогда.
Он сказал:
— В последнее время я был очень занят, но для тебя у меня есть новости.
— Горю от нетерпения поскорей услышать их.
— Я предпочел бы рассказать их в присутствии твоего отца.
Пока он смывал с себя дорожную грязь, я отправилась к отцу и сообщила ему, что приехал Дикон и хочет немедленно встретиться с ним, поскольку у него есть новости, которые, по его мнению, заинтересуют нас обоих.
Отец улыбнулся мне.
— Я сразу угадал, кто приехал, — сказал он. — Это можно прочитать на твоем лице.
Я была удивлена и немножко напугана тем, что мои чувства столь ясно читаются.
— Да, — задумчиво продолжал он, — в твоих глазах… твои глаза светятся… нежностью. Это заставляет меня думать, что ты с ним…
— Ах, пожалуйста, папа! — воскликнула я. — Я не намерена выходить замуж… пока во всяком случае.
Он вздохнул.
— Ты знаешь, я не стану тебе мешать.
— Знаю. Но давай послушаем, что нам скажет Дикон.
Дикон явно гордился собой, но это было его обычным состоянием. Правда, сегодня он светился как никогда.
Отец велел подать вино, и мы устроились в его маленькой гостиной, чтобы послушать Дикона.
— Думаю, вы будете изумлены, — начал Дикон, — но сам я не слишком удивлен этим. Мне всегда казалось, что это сработано слишком искусно, чтобы быть истинным.
— Дикон! — воскликнула я. — Ты держишь нас в напряжении, чтобы потрясти и показать, как ты умен? Говори, пожалуйста.
— Давайте начнем с самого начала. Во-первых, у герцога Суасона нет кузена, чьи мальчики нуждались бы в наставнике.
— Это невозможно! — воскликнул отец. — Он сам был здесь и сказал об этом. Дикон лукаво усмехнулся.
— Я повторяю: у него нет родственников, чьи мальчики нуждались бы в наставнике.
— Ты хочешь сказать, что человек, приезжавший сюда и называвший себя герцогом Суасон, на самом деле не герцог? — спросила я.
— Абсурд! — воскликнул мой отец, — Я хорошо его знаю.
— Недостаточно хорошо, — возразил Дикон. — Действительно, сюда приезжал сам знаменитый герцог, но есть некоторые аспекты его личности, о которых вам неизвестно. Он приятель герцога Орлеанского.
— И что из этого?
— Мой дорогой граф, разве вы не слышали, что в последнее время происходит в королевском дворце? Главный враг королевы — герцог Орлеанский. Бог знает, каковы мотивы этой вражды! Может быть, он хочет свергнуть монархию и стать диктатором? Если так, то ему следует объявить себя вождем народа — его величество Равенство. Королевский дворец вообще кишит интригами. Эти люди являются предателями своего собственного сословия, и их следует бояться больше — во всяком случае не меньше, — чем толпы.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — проговорил отец. — Герцог рекомендовал нам Бланшара, потому что…
— Потому что, — закончил Дикон, — он хотел иметь в вашем замке своего человека.
— Шпион! — воскликнула я. — Леон Бланшар… шпион!
— Трудно, конечно, предположить шпиона в таком образце совершенства… но это так.
— Но почему здесь? Мы далеки от всех этих интриг — Вы, но не Арман. Ведь он создал небольшую организацию, не так ли? Уверяю вас, я не считаю; что герцога Орлеанского или герцога Суасона это могло сильно встревожить. Однако они привыкли действовать осторожно и не могли не замечать таких сборищ.
— Это чудовищное предположение, — сказал отец. — Какие у вас доказательства?
— Лишь то, что история Бланшара выдумана. Он вовсе не совмещал работу наставника. В то время когда он отсутствовал здесь, он выполнял поручения своих приятелей-заговорщиков.