— Но он же превосходный учитель!
— Ну, конечно. Он умный человек… Возможно, умней, чем эти Суасоны и Орлеаны. Но он не герцог, не так ли? Поэтому он выполняет приказы, дожидаясь того времени, когда сам станет человеком, отдающим приказы.
— Он обещал вернуться.
— Посмотрим, вернется ли он, — сказал Дикон. — Я-то могу побиться об заклад, что он никогда не вернется в замок.
— А мой сын Арман… — начал граф.
— Вероятнее всего, он убит.
— Нет!
— Ваша светлость, мы живем в страшные времена. То, что в одну эпоху воспринимается как мелодрама, в другую становится заурядным событием. Бланшар знал, что в тот день должна состояться встреча.
— Бланшар провел весь день в замке. Он не мог участвовать в убийстве.
— Непосредственно в акции убийства — не мог, но сообщить мог о местонахождении Армана. Я предполагаю, что вашего сына заманили в ловушку и убили, обставив это как несчастный случай, — он утонул в реке, которая унесла его тело.
— Это фантастическая история.
— Сегодня в этой стране происходят фантастические вещи.
— Я просто не могу поверить в это, — произнес отец.
— Тогда, — заявил Дикон, — вам придется стать неверующим.
— Если Бланшар вернется, он сможет опровергнуть вашу историю.
— Но он ведь не вернулся, не так ли?
— Должно быть, его мать серьезно больна и он вынужден оставаться возле нее.
— А куда он поехал, как он сказал?
— Я никогда не слышал такого названия. Как он сказал, Лотти? Паравиль? Это где-то далеко на юге.
Уверен, он скоро вернется. Я надеюсь услышать из его собственных уст, что это всего лишь совпадение.
— А как вы объясните то, что у Суасона нет родственников с несовершеннолетними детьми?
— Суасон рассеян. Должно быть, он имел в виду кого-то из близких людей… не обязательно родственника.
— Не думаю, что у него вообще есть люди, которых можно было бы назвать близкими, зато он якшается с герцогом Орлеанским, который делает все, чтобы довести эту страну до революции.
— Дорогой мой молодой человек, — сказал граф, — вы много работаете, и я знаю, что вы работаете на наше благо. Простите, если я вынужден сказать вам, что мне трудно поверить в возможность того, что Суасон мог приложить руку к убийству сына одного из своих старых друзей.
— Когда приходит революция, старые друзья становятся новыми врагами.
— С вашей стороны очень мило, что вы принимаете такое участие в наших делах, — сказал отец. — Надеюсь, вы задержитесь у нас на некоторое время.
— Благодарю вас, но нет, — ответил Дикон. — Через несколько дней я должен быть в Англии.
Дикон действительно рассердился на моего отца. Он был так возбужден, когда прибыл к нам со своими новостями, в которые, следует признать, я, как и мой отец, не поверила, что прием, оказанный ему, стал для него горьким разочарованием.
За обедом Дикон казался подавленным, поэтому, когда он предложил прогуляться по крепостной стене, я охотно согласилась, желая хоть как-то сгладить его разочарование.
Дикон сказал:
— Чем скорее ты уедешь отсюда, тем лучше. Люди Здесь в какой-то полудреме. Они не видят того, что происходит вокруг них, а если им подсунуть факт под самый нос, то отворачиваются и считают это дешевой мелодрамой. Вот что я тебе скажу, Лотти: эти люди заслуживают того, что произойдет с ними. Не будь такой же глупой, как они. Уезжай со мной, сейчас. Уверяю тебя, здесь уже нельзя оставаться.
— Дикон, — спросила я, — откуда у тебя такая уверенность?
— Тебе следовало бы съездить в Париж. Следовало бы посмотреть на толпы, собирающиеся по ночам у королевского дворца. Народ будоражат агитаторы, но кто стоит за всем этим? Такие люди, как герцоги Орлеанский и Суасон. Изменники своего собственного сословия… а следовательно, самые опасные изменники. Теперь все совершенно ясно. Не поражает тебя та странная случайность, по которой Суасон приехал к вам именно тогда, когда вам нужен был учитель, и тут же рекомендовал своего наставника?
— Но он ведь действительно был хорошим наставником!
— Конечно, был. Эти люди прекрасно знают, что делают. Вот они не ходят полусонными. Он приехал, потому что ушей герцога Орлеанского достиг слух, что такие организации создаются по всей стране. Ну что ж, одну они обезвредили. Ты можешь сказать, что организация Армана была неэффективной, и я искренне соглашусь с этим, но такие люди, как герцог Орлеанский, слишком осторожны для того, чтобы позволить организоваться даже таким зародышам сопротивления. Я совершенно ясно все это вижу. Бланшар приехал сюда, чтобы шпионить. Он даже присоединился к ним — Сначала он не хотел. Его пришлось даже уговаривать.
— Разумеется, его пришлось уговаривать! Он не должен был проявлять готовность. Он ведь прибыл сюда с тайной миссией.
— Это просто дико.
— А что с Арманом?
Я молчала, и он продолжил:
— Да, бедный глупый Арман, теперь уж он точно не унаследует поместья своего отца. Я уверен, оно станет твоим.
Я бросила на него быстрый взгляд, а он говорил:
— Конечно, с последующей передачей мальчику. Именно в этом направлении и должна сейчас работать мысль графа. В конце концов, ведь остались только ты и эта жалкая Софи. Она, конечно, не в счет.
Я холодно взглянула на него.
— И в такое время тебя волнуют вот такие вопросы…
— Они существуют, Лотти. И их нельзя игнорировать.
Я уже не слушала его. Я представляла себе Армана, спускающегося к реке… группу вооруженных людей, нападающих на него. А возможно, и одного человека.
Я была испугана, мне было плохо.
Я сказала:
— Я хочу уйти.
— Подумай о том, что я сказал тебе, Лотти. Выходи за меня замуж. Я позабочусь о тебе.
— И об имении, и о наследстве Шарло…
— Я сумею позаботиться обо всем. Я нужен тебе, Лотти, не меньше, чем ты мне.
— Я не чувствую этой нужды. Спокойной ночи, Дикон.
Он покинул замок на следующий день. Он был явно недоволен оказанным ему приемом.
Лизетта желала узнать, что произошло. Поскольку она догадывалась, что случилось нечто важное, я рассказала ей все.
— Бланшар! — сказала она. — Да, если начать задумываться, то можно решить, что он на самом деле был слишком хорош, чтобы быть настоящим. Он очень привлекателен, по-своему, по-мужски. И все-таки, он ни на кого не заглядывался, за исключением Софи. Ведь он не делал никаких попыток флиртовать с тобой, верно, Лотти?
— Конечно, нет.