– На этот счет у меня нет никаких сомнений.

– Вам необязательно провожать меня до дома.

– Вынужден не согласиться с вами. Это совершенно необходимо.

– Вы думаете, я не способна о себе позаботиться?

– Я думаю, что лучше вас самой никто не способен справиться с этим. Но дело в том, что я шел туда с визитом, а это кратчайшая дорога к замку.

Я молчала всю дорогу, пока мы не пришли в Маунт Меллин. Неподалеку от конюшни мы увидели Коннана Тре-Меллина.

– Здравствуй, Кон! – крикнул Питер Нэнселлок.

Коннан Тре-Меллин взглянул на нас несколько удивленно, оттого, наверное, что увидел нас вместе.

Я торопливо, почти бегом, направилась к заднему крыльцу дома.

Этой ночью я долго не могла уснуть. События дня теснились в моей голове, и я мысленно вновь видела себя и Коннана Тре-Меллина, Элвину, Селестину, вновь переживала свой разговор в лесу с Питером Нэнселлоком.

Волны с грохотом разбивались о камни в бухте Меллин, и в моем возбужденном состоянии мне, конечно, снова слышались голоса, которые шептали там внизу:

«Элис. Элис. Где Элис? Где же ты, Элис?»

Глава 3

Наступило утро, и мои ночные страхи показались мне смешными. Я недоумевала, почему столько людей, да и я сама, считали таинственным то, что однажды случилось в этом доме. История ведь довольно обычная.

Знаю почему, сказала я себе. Когда люди видят такой старый дом, как Маунт Меллин, они думают, что, умей он говорить, он рассказал бы много интересного. Размышляя о тех поколениях, которые жили и страдали в этих стенах, они дают волю своему воображению. Вот почему может показаться, что призрак трагически погибшей хозяйки замка все еще бродит по дому, и несмотря на то, что она умерла, ее присутствие еще ощущается здесь. Что касается меня, надеюсь, я достаточно рассудительна. Элис погибла в том поезде, и здесь нет никакой тайны.

Я посмеялась над собственной легковерностью и впечатлительностью. Разве Дейзи и Китти не объяснили мне, что тот шепот, который я слышу по ночам, всего лишь звук волн, разбивающихся о скалы?

Впредь я больше не собиралась позволять себе подобные фантазии.

Моя комната была залита солнечным светом, и сегодня я чувствовала себя совершенно иначе, чем всегда. Я была на седьмом небе от счастья и знала почему. Это все из-за него, из-за Коннана Тре-Меллина. Не то чтобы он мне нравился, скорее он бросил мне вызов. Я обязательно справлюсь со своей работой. Я сделаю из маленькой Элвины не только образцовую ученицу, но и хорошо воспитанного, живого и непосредственного ребенка.

Я была так довольна собой, что невольно начала напевать песенку, которую отец бывало часто играл для Филлиды. Надо сказать, что моя сестра Филлида, помимо всех прочих достоинств, обладала прелестным голосом. Спев одну, я запела другую нашу любимую песню и на какое-то мгновение забыла, где я, и вновь увидела отца, сидящего за фортепиано: его очки съехали ему на нос, а ноги в домашних тапочках энергично давят на педали.

Я вдруг с удивлением обнаружила, что, сама того не замечая, запела песенку, которую услышала в лесу от Джилли: Элис. Где ты…

Ну нет, только не это, одернула я себя. Тут я услышала топот копыт и подошла к окну, но никого не увидела. Как красиво, подумала я. Покрытые утренней росой лужайки выглядели свежо, а пальмы придавали пейзажу несколько тропический вид. Ясное утро обещало великолепный день.

– Таких дней осталось совсем мало, – произнесла я вслух и, широко распахнув окно, свесилась через подоконник. Мои густые с медным отливом волосы, заплетенные на ночь в косы, тоже свесились из окна.

Я снова принялась что-то напевать. За этим занятием и застал меня Коннан Тре-Меллин, выходивший из конюшни. Он заметил меня прежде, чем я успела спрятаться, и я чувствовала, как покрылась краской смущения оттого, что меня увидели в ночной сорочке с неубранными волосами.

– Доброе утро, мисс Лей, – весело поздоровался он.

Так это его лошадь я слышала! Интересно, это он с утра ездил на прогулку или же его с вечера не было дома и он только что вернулся? Я живо представила себе, как он отправляется с визитом к какой-нибудь соблазнительнице, если таковая живет по соседству. Да, он на это способен. Меня разозлило, что он-то не выказал ни тени смущения, тогда как я покраснела с головы до пят – во всяком случае, покраснели все видимые глазу участки тела.

– Доброе утро, – сухо ответила я.

Он быстро шагал через лужайку, наверное, с намерением поближе рассмотреть меня во всей красе и еще больше смутить.

– Прекрасное утро, – воскликнул он.

– Очень, – с трудом выдавила я.

Я быстро отошла от окна и услышала, как он сказал:

– Здравствуй, Элвина! Вижу, ты уже встала.

Стоя от окна на безопасном расстоянии, я услышала ее ответ:

– Здравствуйте, папа.

Ее голос звучал мягко и нежно, но с той же грустной ноткой, которую я заметила еще накануне, когда она говорила об отце. Я знала, что она в восторге от того, что увидела его, что она уже давно проснулась и как только услышала его голос, тут же бросилась к окну. Она будет счастлива, если он остановится поболтать с ней.

Но ничего подобного не произошло. Не останавливаясь, он направился к дому.

Подойдя к зеркалу, я взглянула на свое отражение. В ночной сорочке из розовой фланели, наглухо застегнутой на все пуговицы, с нерасчесанными волосами и лицом цвета этой сорочки я представляла зрелище не только малопривлекательное, но лишенное какого бы то ни было достоинства.

Мне вдруг захотелось пойти к Элвине. Накинув халат, я прошла через классную к ее комнате, открыла дверь и вошла. Она сидела верхом на стуле спиной к двери и говорила себе:

– Это совсем не страшно. Нужно только крепко держаться и не пугаться, тогда не упадешь.

Она была так увлечена этим занятием, что не слышала, как отворилась дверь, и некоторое время я стояла, наблюдая за ней.

В тот момент я многое поняла. Ее отец был прекрасным наездником; он хотел, чтобы его дочь тоже хорошо ездила верхом, но Элвина, которая так отчаянно хотела заслужить его благосклонность, боялась лошадей.

Я было направилась к ней. Моим первым естественным желанием было поговорить с ней, сказать, что я помогу ей. Это единственное, что я умела делать по-настоящему хорошо: у нас в деревне всегда были лошади, и уже в пятилетнем возрасте я и Филлида участвовали во всех местных верховых состязаниях.

Но в ту же минуту я передумала, так как уже начинала понимать Элвину. Она была несчастна. Трагедия оставила в ее душе глубокий след. Она лишилась матери, а это самое большое несчастье, которое может случиться с ребенком; но когда стало ясно, что отец, которого она обожает, совершенно равнодушен к ней, это усугубило трагедию.