– Не бойся поведать мне то, что я и так знаю, детка. Рассказать тебе? Королева дала своему любовнику отставку, и он пригрозил повеситься, если она к нему не вернется.
Мадемуазель де Ребур уставилась на него, ее губы слегка раскрылись. Бледные губы не были очень красивыми, но в них было что-то манящее.
Он поцеловал их. Как и Дайелла, она не протестовала. Как и Дайелла, мадемуазель де Ребур была рада, что ее целует король.
Король вошел в спальню жены. Отослал служанок. Отбросил одеяло и посмотрел на белое тело на фоне черных простыней. Как нравится Марго осознавать силу этого контраста! И теперь многие дамы двора принялись ей подражать. Она недовольно на него посмотрела:
– Чему я обязана такому внезапному интересу?
– Разве муж не должен время от времени навещать жену?
– Нет, если он занят другими женщинами, как, я полагаю, занято ваше величество.
– Я пришел поговорить о Тюренне.
Она приподнялась на локте и насмешливо на него посмотрела:
– Ты только сейчас узнал, что мы с Тюренном были друзьями?
– В моем королевстве происходит очень мало того, о чем мне не становится известно. Конечно, я знал, что ты и Тюренн – любовники. Как и все. Даже твой брат, король Франции, известил меня в письме, что происходит между тобой и виконтом.
– Змея! Это на него похоже.
Генрих повел плечами:
– Ему хотелось нас рассорить.
– Везде шпионы, – процедила Марго. – Когда-нибудь я до них доберусь. И ты, конечно, поверил моему брату?
– Я сделал вид, что такое предположение вызывает у меня смех.
– Тогда зачем ты пришел сюда разыгрывать роль ревнивого мужа?
– Когда это я был ревнивым мужем? Не чаще, чем ты была ревнивой женой!
– Тогда зачем тебе так беспокоиться… и мне… по поводу Тюренна?
– Потому что я узнал: он угрожал повеситься, если ты бросишь его. Я не могу позволить себе терять одного из моих лучших генералов.
Марго засмеялась.
– Тебя это развлекает?
– Был ли еще на свете такой брак, как у нас? – спросила она.
– А были ли на свете двое таких людей, как ты и я? – в тон ей отозвался он. – Я не мешаю тебе жить, как тебе хочется. А теперь ты сделай то, что мне нужно. Утешь его как-нибудь, пока он не выбросит все это из головы. Клянусь, Тюренн вряд ли на это пойдет, но наверняка знать нельзя, вдруг из бравады повесится?
– Так ради тебя я должна к нему вернуться? Генрих кивнул. Марго недовольно поджала губы, но теперь он начал смеяться. И она тоже не смогла удержаться от смеха.
Марго возобновила встречи с Тюренном, которого Генрих в шутку называл «Великим неповесившимся». Сам он находил мадемуазель де Ребур очаровательной и пылкой. Однако Марго знала, что эта женщина шпионит за ней, и не хотела, чтобы она долго оставалась любовницей Генриха. Что касается ее, то она вернулась к Тюренну, только чтобы угодить мужу, потому что ее влечение потеряло прежнюю силу. Марго размышляла, с кем бы свести Генриха, дабы развести его с мадемуазель де Ребур, и ее внимание привлекла юная Франсуаза де Монморанси – дочь Пьера де Монморанси, маркиза де Тюри и барона Фоссе. Ей было только четырнадцать лет, и все ее звали Фоссезой. Девушка очаровательна и невинна, и если Генрих все еще тоскует по нежной Дайелле, то в Фоссезе найдет с ней сходство гораздо больше, чем в мадемуазель де Ребур. Марго решила как-то обратить на нее внимание мужа, но это надо было сделать тонко, потому что в противном случае он мог сразу заподозрить подвох. Ей нравилось, что мадемуазель де Ребур позволяет Генриху делить внимание к ней с другой фрейлиной – опытной и чувственной Ксантой. Она как могла поощряла Ксанту, а мадемуазель де Ребур все видела и ненавидела за это Марго, но та все больше и больше обретала решимость разлучить ее с королем.
Во время жизни в Беарне Марго не делала никаких уступок гугенотам и регулярно слушала мессу, а Генрих и его сестра Екатерина посещали гугенотские богослужения. Сам Генрих не отличался религиозным пылом, но считал своим долгом делать то, что от него ждут его подданные. Екатерина, которая оставалась ревностной гугеноткой, стала настоящей красавицей, что отчасти объяснялось ее вспыхнувшей любовью к Шарлю де Бурбону, графу Суассонскому, который отвечал ей взаимностью. Она собиралась, когда станет постарше, выйти за него замуж, и эта мысль наполняла ее радостью.
Двор перебрался в По – самый пуританский город в Наварре. Марго По не нравился, потому что здесь к ней относились хуже, чем где-либо еще, и это ее выводило из равновесия. С особенным неодобрением на нее смотрел секретарь короля Жак Лалье. У него вызывало неудовольствие, что король так много позволяет своей жене. Генрих и сам не отличался добродетельностью, но он был мужчиной и королем. А то, что и королева пользовалась такой же свободой, казалось Лалье предосудительным. Однако главным ее прегрешением было то, что она исповедовала католическую веру и, приехав в Беарн, регулярно вместе со своими друзьями слушала мессу.
На Троицын день Марго отправилась в часовню в замке, где должна была состояться месса. Часовня была небольшой, и месса всегда проходила в тайне, но Марго настояла на ней, а король по своей уступчивости не возражал.
В часовне собралось несколько крестьян, которые продолжали оставаться верными католической вере, и все было готово к мессе. Прибыли Марго и несколько ее друзей, но, так как часовня была слишком маленькой, всем в ней места не хватило.
Тогда Марго спросила, кто они такие и зачем сюда пришли, а предводитель католиков упал перед ней ниц и сказал:
– Ваше высочество, мы уже несколько лет не слушали мессы. Не прогоняйте нас сейчас.
– Бедняги! – воскликнула Марго. – Конечно, я не стану вас прогонять. Но не надо прятаться. Входите и слушайте мессу вместе со мной.
Они поблагодарили ее за доброту, и месса началась.
Мадемуазель де Ребур, которая всегда искала возможности досадить королеве, выследила их, побежала прочь и, к счастью для нее, встретила неподалеку от часовни Жака Лалье. Она собиралась рассказать королю, что его подданным разрешают слушать мессу, но знала, что Генрих не любит доносы и вряд ли что-то предпримет, но, увидев Лалье, решила, что сделает хуже для королевы, если все расскажет ему.
– Месье Лалье, – сказала она, – я только что была рядом с часовней. К моему удивлению, в По открыто слушают мессу.
Лицо Лалье налилось кровью от ярости.
– Не может быть! – воскликнул он.
– Но все именно так. Если вы пройдете к часовне, то сами все увидите.
Лалье позвал нескольких стражников, которые располагались неподалеку, и они отправились к часовне.