– Конечно, ничего. Ну и церберша! – Генрих повернулся к Леоноре, которая подошла и тоже встала перед ним на колени. – Ну, – продолжил он, – не смотри так испуганно. Мне нравится, что у королевы такая строгая служанка. А теперь оставь нас. Нам с королевой надо много о чем поговорить.
Они с Марией смерили друг друга взглядами и не испытали разочарования. Он рассказал ей, что был в обеденной зале и видел, как она ужинала.
– Потому что мне так хотелось тебя увидеть, что я не мог сдержать нетерпения.
– Хорошо, что я не знала, что ты за мной наблюдаешь, – рассмеялась она. – Я бы так напугалась.
У нее был очаровательный акцент, но держалась она весьма уверенно. У него мелькнула мысль: интересно, насколько она опытна, так как наивности, как ему показалось, в ней не было. Да так и лучше. Ему не хотелось иметь дело с трепещущей девственницей.
Генрих положил руки ей на плечи и притянул ее к себе. Она решила, что он ее испытывает, и ей не хотелось его разочаровывать.
– Я прискакал в Лион, как только узнал, что ты здесь, – сказал король. – Но во дворце у меня нет своих покоев, и мне не приготовили спальни. – Он повел глазами и остановил взгляд на ее роскошной кровати. – Не откажи в любезности, позволь мне прикорнуть на твоей кровати…
Мария пришла в восторг. Он нашел ее такой желанной, что не хочет дожидаться свадебной церемонии.
Она кивнула в сторону кровати:
– На двоих места хватит.
И оба громко рассмеялись, потому что отлично поняли друг друга.
Неделю они провели вместе. Генрих называл это семейной жизнью, и им было очень хорошо вместе. Король был очень весел и совсем не вспоминал о Генриетте. До встречи с ней было еще далеко, а пока он с радостью предавался любовным утехам со своей невестой, так как понимал, что его женитьба принесет удовольствие его министрам.
17 января, через неделю после их первой встречи, Генрих женился на Марии Медичи.
Теперь ему надо было как-то утихомирить Генриетту. Когда медовый месяц закончился, он оставил жену и один отправился в сторону Парижа, чтобы попытаться в Фонтенбло восстановить мирные отношения с любовницей.
Когда Генриетта узнала о браке короля, она пришла в неописуемую ярость. Все, на что были устремлены ее чаяния, рухнуло – ребенок и возможность стать королевой Франции. К тому же ей не забыли сообщить, что Генрих вполне доволен своей женой.
Она в бешенстве мерила шагами комнату, и никто не решался к ней приблизиться. Генриетта повторяла и повторяла про себя то, что скажет королю, когда его увидит, так что, прибыв к ней, Генрих столкнулся лицом к лицу с разъяренной женщиной.
– Итак, ты меня предал! – воскликнула она.
– Нет, дорогая, между нами все останется по-прежнему.
– По-прежнему?! Ты что, считаешь меня дурочкой? Я обманута. Я обесчещена. Я теперь ничто. Что еще мне остается, кроме как кинуться в реку? Чем скорее я умру, тем лучше.
– Ну, Генриетта, не надо так. Этот брак был необходим. Нам нужны деньги. Мы должны были их получить во что бы то ни стало. Мои министры настояли.
– Тебе нужен только дофин, и я дала бы его тебе… но все было против меня. Знаешь ли ты, что ребенок был мальчиком? О, я не смогла его родить. Мой мальчик… и все из-за этой грозы…
– Не печалься, моя дорогая. У нас еще будут мальчики.
– Незаконнорожденные! Какая мне с этого радость? Мои сыновья должны были стать детьми Франции. Мне было обещано…
– Никакие обещания не нарушены.
В его голосе появился холодок, и Генриетта вдруг испугалась. Что, если он ее бросит? Что, если новая королева будет его вполне удовлетворять? Нет, этому не бывать! Надо во что бы то ни стало удержать его при себе. Она решила этого добиться и устроить так, чтобы он и Мария Медичи пожалели о том дне, когда поженились.
Поэтому перестала его укорять, бросилась ему на грудь.
Ей было так плохо, поведала Генриетта королю, но сейчас она счастлива, потому что он рядом с ней. Он должен поклясться, что никогда ее не оставит.
Дать такую клятву было очень легко.
Разве он не любит ее сильнее всех на свете? Ответ на этот вопрос был так же прост. Конечно, никто на земле не значит для него больше, чем его обожаемая любовница.
Генриетта знала, как возбудить его страсть, и подумала, когда они вместе легли: «Я буду иметь больше влияния на него, чем кто-либо еще. Судьба была так неблагосклонна ко мне, но еще не все потеряно». Она вспомнила о Диане де Пуатье, которая была настоящей королевой Франции, хотя и никогда не носила этого титула. Так должно быть и с ней – Генриеттой д'Антраг. Мария Медичи может носить свою корону и быть титулованной королевой. Но хорошо известно, что во Франции самые важные персоны – королевские любовницы, а не жены.
Она уже была удостоена высокого титула маркизы де Верней. Что ж, а теперь всем докажет, что приезд этой Медичи во Францию ничуть не ослабил ее позиций.
Генриетта взяла с Генриха слово, что ее положение при дворе останется незыблемым. А для этого ее надо представить королеве. Генриху этого очень не хотелось, но она была непреклонна.
Он женился на другой женщине, хотя уверял, что его женой станет она. И поэтому должен оказать ей эту маленькую услугу.
Генрих согласился, что должен.
Представить любовницу королеве, его жене, должна была какая-то высокопоставленная дама. Найти ее оказалось нелегко. Когда гонец короля прибыл к герцогине Ангулемской, та лежала в постели. Она написала Генриху, что очень плохо себя чувствует и не может выполнить его повеление.
Генрих пожал плечами и приказал выполнить это неприятное поручение герцогине де Немур. Эта дама, как и другие, тоже предпочла бы сказаться больной, но ее беспокоили дела внука, принца де Жуанвиля, которому все еще не удалось восстановить расположение короля после дуэли с Бельгардом за Генриетту. Поэтому герцогиня не решилась отказаться.
Так Мария Медичи оказалась лицом к лицу с Генриеттой, маркизой де Верней.
Генрих ощутил напряжение, которое возникло в зале, когда его любовница подошла к жене, но не чувствовал смущения. Он никогда не делал секрета из своего увлечения женщинами, и ему хотелось, чтобы Мария и Генриетта с самого начала смирились с этой ситуацией.
– Ваше величество, – промолвила герцогиня де Немур, – позвольте представить вам герцогиню де Верней.
Щеки Генриетты покрылись румянцем, она была в ярости оттого, что ее представляли королеве наравне с другими дамами, потому что в этот момент как никогда остро почувствовала, что должна была быть на ее месте и тогда бы перед ней склонялись придворные дамы и господа.
Она твердо решила обойтись небольшим поклоном, без какого-либо подобострастия. Другие придворные становились перед королевой на колени и целовали подол ее платья. Но от нее этого не дождутся, сказала Генриетта себе.