Этой странности не мог не заметить и водитель.
– Ваш друг легче, чем я думал, – осторожно заметил он.
– Да, – сказал Андрей.
Они поднесли Гармату к открытой задней дверце и осторожно положили его на сиденье. Андрей выпрямился и вытер рукавом куртки потный лоб. Затем посмотрел на водителя и сказал:
– Простите, что наставлял на вас пистолет. Тот натянуто усмехнулся:
– Ничего, я это переживу. Вы уже знаете, куда хотите его отвезти?
– Да. К одной своей знакомой.
– Насколько я успел понять, рана вашего друга серьезна. Вы уверены, что не хотите везти его в больницу?
– Уверен.
– Но…
Андрей брезгливо отшвырнул пистолет в сторону, бросил на водителя хмурый, усталый взгляд и отчеканил:
– Садитесь в машину.
Лизе Кадимовой шел девятнадцатый год, но иногда она чувствовала себя зрелой, многоопытной женщиной. Мама ее умерла от инфаркта почти семь лет назад. Для Лизы это было огромным ударом, но она сумела после него оправиться. А вот отец Лизы, зубной хирург Игорь Петрович Кадимов, не сумел. Прежде сильный, уверенный в себе и жизнерадостный, за один день он превратился в пожилого, потерянного, замученного жизнью человека. И Лизе пришлось взять на себя заботу не только о доме, но и о преждевременно постаревшем отце.
И все было бы нормально (не так, как прежде, но – нормально), если бы отец Лизы не стал все чаще и чаще прикладываться к бутылке. Сначала перед сном («Средство от бессонницы, дочка, просто средство от бессонницы»), потом сразу после работы («Устал я сегодня; если не расслаблюсь, наживу себе невроз»), а потом и с утра, перед тем как отправиться в клинику.
Занятая домашними делами, Лиза не успела заметить, как отец превратился в настоящего алкоголика, и осознала это лишь тогда, когда он перестал ходить на работу. Тогда Лиза и поняла, что жизнь ее отца, а заодно и ее собственная катится в тартарары.
Однако Лиза не собиралась сдаваться без боя. Будучи прямой и деятельной натурой, она и тут попыталась взять судьбу в свои руки и серьезно поговорить с отцом.
Он лежал на диване в грязной рубашке и помятых брюках. На табурете перед ним стояла початая бутылка водки, а рядом – тарелочка с толсто нарезанной (или скорее – нарубленной) докторской колбасой.
Лиза села в кресло, посмотрела на отца и спросила:
– Папа, зачем ты это делаешь?
Отец улыбнулся своей всегдашней виноватой улыбкой и ответил:
– Мне так легче, дочка.
– Тебе легче?. А мне? Обо мне ты подумал?
– Прости, дочка, но. ты уже большая и можешь сама о себе позаботиться.
– Папа, тебе нужно остановиться. Мамы больше нет, но у тебя еще осталась я. Или тебе легче будет, если я тоже умру?
Отец нахмурился и качнул головой:
– Не говори так, дочка.
– Но ты убиваешь меня! Отец нахмурился еще больше.
– Я не заслужил таких слов, – отчеканил он и протянул руку за бутылкой.
Когда он наполнял рюмку водкой, руки у него тряслись. Лиза посмотрела на эти дрожащие пальцы, и сердце ее сжалось от страха и тоски.
– Значит, тебе легче от водки? – спросила она, задумавшись о чем-то.
Отец, уже поднесший рюмку ко рту, поднял на нее взгляд и тихо ответил:
– Да, дочка. Легче.
– Тогда, может быть, и мне станет легче?
Лиза быстро взяла бутылку, поднесла ее к губам и, запрокинув голову, сделала несколько больших глотков. Водка обожгла Лизе горло, и она закашлялась.
– Ты с ума сошла! – крикнул отец.
Он отшвырнул рюмку, выхватил у Лизы бутылку и швырнул ее в угол. Потом, перегнувшись через табурет, взял Лизу за плечи, повернул к себе, пристально посмотрел ей в глаза и проговорил:
– Никогда больше так не делай.
С того дня отец не прикасался к алкоголю, и жизнь стала потихоньку налаживаться.
Два последних года Лиза училась в медицинском институте. Днем она грызла гранит науки, а по вечерам занималась домашним хозяйством – готовила, прибиралась в доме, стирала, гладила и делала еще десятки дел, которые помогают поддерживать дом в порядке и которые остаются для большинства мужчин совершенно незамеченными.
Лиза сознавала, что взяла на себя гораздо больше, чем полагалось юной девушке. Но это нисколько ее не тяготило. Несмотря на полное отсутствие свободного времени, Лиза чувствовал себя почти счастливой.
Однако несколько недель назад жизнь Кадимовых снова резко переменилось. Однажды вечером, вернувшись с работы, отец ввел в квартиру ярко накрашенную женщину и сказал:
– Лиза, познакомься, это Наталья Сергеевна. Она будет жить с нами.
– Жить с нами? – не поверила своим ушам Лиза. Отец кивнул:
– Да. Мы решили пожениться. Через неделю свадьба, и я прошу тебя быть моим свидетелем.
А спустя еще несколько дней мачеха, которая была всего на восемь лет старше Лизы, остановила ее на кухне и тихо сказала, глядя ей в глаза:
– Лиза, у твоего папы теперь есть я. Ты хорошая дочка, но он больше не нуждается в твоей опеке. Только без обид, ладно?
Несколько секунд Лиза молчала, а потом тихо проговорила:
– Завтра я поеду в Москву. К двоюродному брату.
– Зачем?
– Соскучилась.
Мачеха обдумала ее слова и улыбнулась:
– Это правильное решение. Тебе нужно немного побыть врозь с нами и хорошенько все обдумать. Уверена, что, когда ты вернешься, мы с тобой станем лучшими подругами.
«Я скорее подружусь с бешеной собакой, чем с тобой», – подумала Лиза, но вслух говорить этого не стала и даже выдавила из себя вежливую улыбку.
В Москву она приехала всего пару дней назад. Мишка Давыдов встретил ее с распростертыми объятиями и сказал, что квартира в полном ее распоряжении, тем более что родители его опять умотали в Африку, на этот раз почти на год.
Уехали родители Мишки всего две недели назад, но за это время он умудрился так сильно загадить квартиру, что она походила на притон. Два дня Лиза наводила марафет. Потом решила забить холодильник продуктами, чтобы не приходилось ходить за ними каждый день.
Магазин был недалеко. Отстояв очередь, в которой преобладали пенсионерки, и расплатившись с кассиршей, Лиза вышла на улицу и с удивлением увидела, что уже стемнело. Она решила вернуться домой через небольшой скверик и сократить тем самым путь.
В скверике было безлюдно и довольно темно. Фонари горели даже не через один, а гораздо реже. Дойдя до середины аллеи, Лиза опустила пакеты на асфальтовую дорожку, чтобы немного передохнуть и перевести дух.