– Упырь прав. Самоха хочет получить княгиню, и он двинется на Хлынь с нами.
Тем временем Самоха остановился, со страхом поглядывая на сидящих перед строем чудовищ, глянул на Бычеголова и начал:
– Вождь Бычеголов, я…
– Ты хочешь идти с нами на Хлынь, – перебил Бычеголов. – Что ж, пусть будет так. Езжай со своей ватагой впереди, а мы пойдем за вами.
Самоха недовольно нахмурился.
– Но…
– Езжай, – спокойно и коротко повторил Бычеголов, и в голосе вождя было что-то такое, отчего у атамана Самохи пропало всякое желание спорить. Атаман кивнул, повернул коня и поскакал к своим разбойникам.
Воинство двинулось дальше, теперь уже в большем составе, чем прежде.
Армия Бычеголова прошла еще пять верст, как вдруг кто-то из нелюдей крикнул:
– Ратники!
Бычеголов поднял руку, и воинство его остановилось. На холме, в четверти версты от нелюдей, стояли всадники. Семеро, в полном вооружении. Посмотрев на нелюдей, они повернули коней и, съехав с пригорка, скрылись из вида.
– Разъезд охоронцев, – сказал Ворон. – Теперь они знают, что мы идем.
Бычеголов гордо поднял голову с воздетыми к небу острыми рогами.
– Пусть знают! – прорычал он. – Вперед!
И он первым сорвался с места.
Впереди мчались, высунув языки, волколаки и оборотни. За ними неслось темное воинство нелюдей. Даже упыри, подстегнутые Силою Дионы и почуявшие запах людей, проворнее зашевелили ногами.
Взбежав на холм рядом с Бычеголовом и Вороном, Глеб на мгновение остановился. Долина была густо заполнена всадниками. Над головами ратников полоскались в воздухе флаги. Загрохотал боевой барабан.
– Их кто-то предупредил! – яростно крикнул Ворон. И вдруг прищурил глаза, напряженно вглядываясь в даль, и с ненавистью процедил сквозь зубы: – Кирлымкумайрген! Проклятый коротышка – он с ними!
– Плевать! – рявкнул в ответ Бычеголов. – Вперед!
И армада нелюдей потекла с холма вниз, навстречу не-многочисленным отрядам княжьих охоронцев, храбрых и готовых стоять насмерть, но обреченных на неминуемую гибель.
2
Вот тогда-то в ушах у Глеба и зазвучал спокойный голос охотника Громола.
– Я не могу действовать в вашем мире, Первоход, – сказал этот голос. – Не могу, ибо принадлежу иному.
Глядя на орду нелюдей, стекающую с холма навстречу ратникам, Глеб усмехнулся. «Хорошая отмазка, – подумал он. – Громол не может действовать в мире живых, потому что он мертв. А я должен умереть, чтобы мир живых остался прежним. Не слишком-то это справедливо».
Глеб облизнул губы и потянулся за кинжалом. И вновь слова Громола, как неотвязный голос богини мщения, зазвучали у него в голове:
– Я хочу тебе кое-что дать, Первоход. Но будь с этой вещью осторожнее. Она способна погубить тебя.
«Умник, – недовольно подумал Глеб. – Приятно, должно быть, загребать жар чужими руками».
Голос охотника был неумолим:
– Ты должен кое-что сделать, Первоход. Вещь, которую я тебе дам, может стать нашим спасением. Или нашей гибелью. Всё зависит от тебя.
– Ну, конечно, – насмешливо пробормотал Глеб. – От кого же еще? Похоже, в вашем темном мире я – единственный лучик света.
Комната тогда была освещена несколькими лучинами, и при их свете Глеб видел, каким напряженным, несмотря на все кажущееся спокойствие, было лицо охотника. Как лицо кардиолога перед сложной операцией на сердце.
Подумав об этом, Глеб снова почувствовал боль от того удара кинжалом. Громол вспорол ему бедро с легкостью и изяществом опытного хирурга, словно в руке у него был не громоздкий скрамасакс, а меленький, остро отточенный скальпель.
Вспоров Глебу бедро, охотник быстро вставил в окровавленный разрез серый шарик.
Шарик был маленький, меньше горошины. Трудно было поверить, что в такой ерунде может быть заключена столь страшная сила. Хотя… В Гиблом месте любая мелочь может привести к большим последствиям.
Впрочем, в устах охотника все звучало серьезно с самого начала.
– Это чудна?я вещь, – объяснял Громол, аккуратно зашивая разрез суровой нитью. – За сотни лет у нее было много названий. Я называю ее Собирателем. Воздух Гиблого места пронизан Силой. Этот кристалл вбирает в себя Силу. Долгие годы. А отдать ее может за один миг.
– Что-то вроде аккумулятора или конденсатора? – хрипло проговорил Глеб, глядя на то, как ловко Громол орудует своей иглой. – И что же дальше? Что я должен буду делать с этой горошиной? Достану ее и швырну Бычеголову в пасть? План, конечно, хороший, но вряд ли Бычеголов будет разгуливать по лесу с открытой пастью. У нелюдей это как-то не принято.
Громол вежливо улыбнулся, дав понять, что оценил неловкую шутку Глеба.
– Собиратель очень хрупок, – сказал он, аккуратно цепляя иглой край кожи. – Если ты сожмешь его пальцами, он погибнет и при этом отдаст всю накопленную Силу. Но людей эта Сила может только ошеломить. А вся стоящая рядом нечисть погибнет в одночасье.
На лбу Глеба выступил пот, щеки его побелели.
– Ты уверен, что она сработает? – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я никогда прежде такой не видел.
Охотник затянул петлю и ответил:
– Ты многого не знаешь и много где не был…
На лбу Глеба выступил пот, щеки его побелели.
– Ты уверен, что она сработает? – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я никогда прежде такой не видел.
Охотник затянул петлю и ответил:
– Ты многого не знаешь и многого не видел.
– А, черт! – вскрикнул Глеб. – Нельзя ли полегче!
– Прости, но нет.
Новый стежок стянул края разреза.
– Допустим… – прохрипел Глеб. – Допустим, эта штука действительно работает… Но откуда ты знаешь, что в этом Собирателе большой заряд?
– Собиратели разбросаны по всему Гиблому месту, – ответил охотник. – Но их очень трудно найти. Они лежат, дожидаясь своего часа, сотни лет. Поверь мне, сила, заключенная в этой горошине, способна сокрушить тысячу нелюдей. Нужно только войти в самую их гущу и сжать Собиратель пальцами.
Громол затянул последнюю петлю и срезал нить кинжалом. Глеб посмотрел на окровавленный шов, вытер рукою потное лицо и спросил:
– А ты уверен, что людям он не повредит?
Громол нахмурил лоб.
– Видишь ли, – медленно заговорил он, – у меня никогда не было возможности проверить. Но в древних скрижалях…
– Значит, не уверен, – констатировал Глеб. – И ты собираешься сделать из меня подопытного кролика. Отлично. И на сколько саженей действует этот Собиратель?