– Нет, Глеб! Не пора!

Глеб удивленно воззрился на женщину. Она подняла руки и откинула вуаль.

– Ты! – тихо выдохнул Глеб.

Женщина кивнула.

– Да. – И снова опустила вуаль. – Я хочу поговорить с тобой, Первоход.

– А я – нет. Прощай.

Глеб повернулся к высокому борту телеги, но женщина с горечью проговорила:

– Это я помогла тебе выбраться из подземелья, Глеб. Я спасла тебя от дыбы.

Глеб остановился.

– Значит, это ты послала в подземелье старуху с ключами? – мрачно уточнил он.

Княгиня Наталья, а это была именно она, кивнула.

– Да.

Глеб прищурил недобрые глаза и сухо спросил:

– Не проще ли было бы отпустить меня без всяких затей?

Княгиня покачала головой:

– Нет. Я не могу. Ты преступник, Первоход. Я была бы рада простить тебя, но бояре меня не поймут.

– Они по-прежнему верят, что твоими устами говорит князь?

– Да.

Глеб усмехнулся:

– Зря ты это. Пока княжеством правит мертвец, в нем не будет ни порядка, ни толку.

– Это решать не тебе, Первоход.

– Вот как? Тогда почему ты помогла мне сбежать?

– Потому что нам нужна твоя помощь.

– Кому это «нам»?

– Нам… – Голос княгини Натальи дрогнул, и она тихо поправилась: – Мне.

По лицу Глеба пронеслась тень. Лицо его стало еще злее и угрюмее.

– И чем же простой огородник может помочь светлейшей княгине? – холодно осведомился он.

– Бушуй, осади лошадок, у меня кружится голова! – приказала княгиня Наталья. Затем, когда телега покатила еще медленнее, снова взглянула на Глеба сквозь черную вуаль и холодно ответила ему: – Я хочу, чтобы ты помог мне избавиться от одного человека.

5

– Что это за человек? – спросил Глеб после паузы.

– Он называет себя Пастырем, – ответила княгиня. – Ты ведь его уже видел, верно?

Глеб нахмурился и ответил:

– Верно.

– Он опасен, Глеб.

– И чем же?

Княгиня Наталья вздохнула:

– Власть уходит у меня из рук. Половина домовых бояр – его общинники. Сварога они не почитают, на Велеса плюют. Было ли когда-нибудь такое прежде! Пастырь хочет, чтобы и я приняла его веру. И если его кто-нибудь не остановит, когда-нибудь это случится.

– И что же в этом плохого? – поинтересовался Глеб.

– То, что я больше не буду княгиней, – тихим, дрогнувшим голосом ответила Наталья. – Пастырь просто займет мое место.

Она помолчала, теребя в пальцах черный платок, затем продолжила:

– Он теперь часто бывает в княжьих палатах. С каждым днем поклонников у него становится все больше и больше. Я и сама… все больше покоряюсь ему.

– Но зачем?

– Он может исцелить любую хворь, Глеб. И он показывает людям настоящие чудеса. Но и это не главное. Главное, что Пастырь показывает людям прелестные картинки.

– Как это? – не понял Глеб.

– Не знаю, как сказать… Но когда он рядом, живется и дышится легче. Даже мне. Мир вокруг словно бы преображается. Как если бы туча, скрывающая солнце, рассеялась и все вокруг заиграло в его золотых лучах.

Глеб задумался.

– А что, если тебе приблизить его к себе? – предложил он после раздумий. – Сделай его своим советником. Если людям с ним так хорошо, будь рядом, раздели с ним его славу. Пусть все будут счастливы, и делу конец.

Княгиня покачала головой:

– Ты не понимаешь, Первоход. Все, что он делает – это неправда. Я не знаю, как тебе объяснить… Но только когда он уходит, все становится еще хуже. Как будто тебе показали море, а потом снова швырнули головой в навозную кучу.

Глеб усмехнулся.

– Сравнение не из княжеского лексикона, – заметил он. – Что же ты хочешь, чтоб я сделал?

– Я не знаю. Но, если так пойдет и дальше, скоро он станет самым главным человеком в княжестве. А светлейший князь станет лишь куклой в его руках.

– Мертвой куклой, – напомнил Глеб. – Князь Егра мертв, если ты забыла.

– Князь Егра, даже мертвый, продолжает править княжеством, – возразила Наталья. – Кукла – не он, а я. Не смотри так, Первоход. Я говорю правду. Ты считаешь меня всесильной, но я всего лишь кукла в его мертвых руках, и с каждым годом эти руки кажутся мне все более живыми.

Глебу надоел этот разговор. Он нахмурился и сказал, пожалуй, чуть более резким голосом, чем следовало бы:

– Ты хочешь избавиться от Пастыря? Нет ничего проще! Прикажи своим охоронцам схватить его и отправить на дыбу. У вас же тут с этим просто.

Несколько секунд княгиня молчала. А когда снова заговорила, голос у нее был тусклый и безнадежный:

– Они не выполнят мой приказ. И это будет конец. А даже если выполнят, то община отобьет Пастыря. Многие в городе считают его богом. Поднимется волнение, и меня просто сметут с земли. Казна пуста… Серебра едва хватает, чтобы платить жалованье охоронцам. Война с Голядью отняла слишком много сил, Глеб.

Глеб дернул щекой.

– Ты боишься, что Пастырь вытряхнет тебя и твоего мертвого князя из дворца и сам усядется на трон. Это я понимаю. Но я-то чем могу тебе помочь? Мне что, убить Пастыря?

– Не знаю, – тихо выдохнула княгиня Наталья. – Но если кто-то и сможет остановить его, то только ты.

Глеб поморщился:

– Блин… Как все у вас легко. «Если кто-то и сможет, то только ты». Чуть что случится, зовете Первохода. А когда все заканчивается, то вместо благодарности отправляете его на дыбу.

– Глеб, я…

– Да, знаю, знаю. Сильная княжеская власть, и все такое. Одно непонятно: почему княжеская сила должна проявляться только в злых и жестоких делах? Построили бы школы да больницы. Дети, даже дети купцов и бояр, не разумеют грамоте и не могут нацарапать не бересте свое имя. Больных в княжестве больше, чем здоровых. Люди мрут, как мухи, даже без моровой язвы. А вы там сидите, вцепившись в трон, и боитесь что-то сделать для людей, потому что для этого придется выпустить трон из рук.

– Упреки твои справедливы, Первоход, – сказала княгиня. – Но все не так просто, как ты думаешь.

– Точно, – кивнул Глеб. – Править княжеством – это не в Гиблое место ходить. Так ты мне когда-то сказала. Но знаешь, я ведь в Гиблое место тоже не по грибы хожу.

– Я понимаю, Первоход. Я все понимаю. Но… ты поможешь мне?

– Убить Пастыря? – Глеб качнул головой. – Нет, не думаю.