заплатил за него выкуп. А если бы, святой и справедливый человек, у меня
было двести пятьдесят песо, я даже заплатил бы свой долг плантатору, от
которого меня освободили теперь.
Лицо слепца преобразилось, словно озаренное светом изнутри.
- Твоими устами сегодня говорит бог, о возрожденный к жизни! -
одобрительно сказал он.
Но в эту минуту Френсис, поспешно нацарапав что-то в своей чековой
книжке, протянул метиске чек, на котором даже еще не успели высохнуть
чернила.
- Позвольте мне тоже сказать слово, - проговорил он. - Хоть человек
этот подлец и заслуживает собачьей смерти, - не надо, чтобы он умирал,
пусть живет.
Метиска громко прочитала то, что было написано на чеке.
- Не трудись объяснять, - остановил Слепой разбойник Френсиса,
догадываясь, что он хочет что-то сказать. - Я не такой уж глупый и не
всегда я жил в Кордильерах. Я получил коммерческое образование в Барселоне.
Я знаю банк "Кемикл нейшнл" в Нью-Йорке: в былое время я вел с ним дела
через своих представителей. Это чек на десять тысяч долларов. Человек,
который выписал его, уже сказал сегодня правду. Чек в полном порядке. Больше
того: я уверен, что он не сообщит в банк, чтобы мне не выдали по нему денег.
Тот, кто платит выкуп за своего врага, должен быть или очень добрым, или
очень глупым, или уж очень богатым, - одно из трех. Скажи мне, о человек,
не виновна ли в этом прекрасная женщина?
И Френсис, не смея взглянуть ни направо, ни налево - ни на Леонсию, ни
на Генри, - а глядя прямо в лицо Слепого разбойника, ответил, ибо иначе
ответить он не мог:
- Да, о Суровый судья, в этом виновна прекрасная женщина.
В том же месте, где по дороге в горы люди в холщовых рясах завязали
пленникам глаза, кавалькада остановилась. Она состояла из нескольких
разбойников, конвоировавших Леонсию, Генри и Френсиса верхом на мулах, с
повязками на глазах, и пеона - тоже с повязкой на глазах, но пешком.
Получасом раньше, под таким же конвоем, здесь проехала другая кавалькада,
состоявшая из плантаторов, Торреса и начальника полиции с его жандармами.
С разрешения строгого предводителя разбойников пленники, которых сейчас
должны были освободить, сняли с глаз повязки.
- Похоже, что я уже был здесь, - заметил, рассмеявшись, Генри,
который сразу узнал виденные ранее места.
- Похоже, что нефть все еще горит, - сказал Френсис, указывая на
горизонт, наполовину скрытый черной завесой дыма. - Посмотри, пеон, на дело
рук твоих! Для бедняка, у которого нет ни гроша за душой, ты величайший
растратчик, каких я когда-либо встречал. Говорят, что нефтяные короли,
напившись, раскуривают сигары тысячедолларовыми банкнотами, а вот ты каждую
минуту сжигаешь по миллиону долларов.
- Я не бедняк, - с таинственным видом гордо заявил пеон.
- Переодетый миллионер! - пошутил Генри.
- Где же ты держишь свои капиталы? - ввернула Леонсия. - В банке
"Кемикл нейшнл"?
Пеон не понял острот, но, сообразив, что над ним смеются, обиженно
выпрямился и замолчал.
Тут заговорил строгий предводитель разбойников:
- Отсюда вы можете идти каждый своим путем. Так велел Справедливый.
Вас, сеньоры, прошу спешиться и вернуть мне мулов. Что же до сеньориты, то
она может оставить себе мула в качестве подарка от Справедливого, который
никогда не позволил бы себе заставить даму идти пешком. А вам двоим,
сеньоры, пройтись не вредно. Справедливый особенно рекомендовал богатому
сеньору ходить побольше пешком. Богатство, сказал он, приводит к тому, что
человек почти совсем пешком не ходит. А когда человек почти совсем не ходит,
он обрастает жиром, ожирение же не способствует успеху у прекрасных женщин.
Таковы мудрые слова Справедливого.
А еще он настоятельно советует пеону оставаться в горах. Здесь он
найдет прекрасную женщину, и раз уж он должен любить женщину, то самое
благоразумное - любить женщину своего племени. Женщины из tierra caliente
предназначены для мужчин из tierra caliente. А женщины Кордильер
предназначены для мужчин Кордильер. Бог не любит смешения кровей. Недаром
мул - самое отвратительное животное под солнцем. Мир был сотворен не для
смешения племен - это все выдумки человека. Какие бы чистые ни были расы,
если их перемешать, они перестанут быть чистыми. Не могут вода и нефть дать
однородную смесь. У природы есть свои законы. Так сказал Справедливый, и я
лишь повторил его слова. Он велел мне добавить, что знает, о чем говорит,
ибо сам в свое время был грешен.
От этих слов волнение и замешательство охватили англосаксов Генри и
Френсиса, и не меньше их - Леонсию, дитя Латинской Америки. Леонсия,
конечно, взглядом сказала бы каждому из любимых ею молодых людей, что она не
желает с этим считаться, если бы другого не было поблизости; да и оба они
громко запротестовали бы, останься любой из них наедине с нею. И все же
глубоко в душе каждый невольно сознавал, что Слепой разбойник прав. И на
сердце у них от этого стало тяжело.
Хруст и треск в зарослях отвлекли их от этих мыслей: по отлогой стене
каньона, на скользивших и спотыкавшихся лошадях, прямо на них, спускался
оправившийся после болезни плантатор в сопровождении нескольких всадников.
Как истый идальго, он склонился в глубоком поклоне перед дочерью Солано, а
потом не менее учтиво, хотя и несколько суше, поздоровался с Генри и
Френсисом, помня, что им все-таки покровительствует Энрико Солано.