Лондон был вне себя от радости. Женаты меньше года, и уже родили здорового мальчика. Это доброе предзнаменование.

Теперь будут крестины, а с ними – балы, именины, празднества и благодарственные молебны. В конце концов, этот ребенок – принц Уэльский! По всему Сити звонили колокола и гремели пушечные салюты.

– Мальчик! Хороший, крепкий, здоровый мальчик! – сообщали люди друг другу из своих окон, при встрече на улицах, и даже кричали проезжавшим мимо по реке небольшим судам.

Люди всегда ждали каких-нибудь предзнаменований, и случилось так, что в этот день в Лондон было доставлено взятое в плен судно «Гермион», на котором находился груз золота. И прежде чем поместить его в хранилище Английского банка, этот стоящий миллиарды фунтов груз на телегах проследовал по улицам города через толпы веселящихся людей.

– Золото! – кричали люди. – Теперь наша страна станет еще богаче!

И в день, когда родился наследник, прибавляется золотой запас страны. Разве это не хорошее предзнаменование! Говорили, что ребенок родился с золотой ложкой во рту.

Ребенка должны были назвать Георгом Августом Фредериком, а церемонию крещения назначили через две недели после рождения. Малыш не вызывал беспокойства, а проголодавшись громко кричал, требуя пищу с высокомерием, которое, не чаявшая в нем души мать, называла королевским, и всем показывал, что он весьма жизнеспособен.

Когда в королевских семьях так много младенцев рождались слабыми и болезненными, этот ребенок был просто благословением, за которое Шарлотта неустанно благодарила Бога. В сущности, она ни о чем ином, кроме своего маленького принца, и не думала.

Люди собирались у Сент-Джеймса, желая поглядеть на своего будущего короля, а когда его вынесли на балкон, все просто неистовствовали от радости. Самой популярной персоной в королевстве стал маленький принц Уэльский, а уже за ним следовали его родители, потому что произвели его на свет.

Вот теперь, думала Шарлотта, я знаю, что такое быть абсолютно счастливой. Когда она держала ребенка на руках, забывались все изнурительные месяцы ожидания. Просыпаясь по утрам, она не могла дождаться, когда няньки принесут его к ней. Ей хотелось бежать к нему, взглянуть на его розовенькую мордашку и убедиться, что с ним все в порядке.

Георг разделял восторги жены. Этот орущий, розовенький младенец однажды станет королем. Георг торжественно поклялся, что приложит все свои силы, чтобы оставить ему королевство таким, которым тот мог бы действительно гордиться.

Недовольство нараставшее в Сити со времени отставки Питта, затмила радость, связанная с рождением королевского отпрыска. Когда принца Уэльского привозили в Гайд-парк на прогулку, за ним и его няньками следовали толпы людей. Все они смеялись от удовольствия, слыша, как он показывает им силу своих легких или видя, как он лежит на атласных подушках, довольно улыбаясь.

– Храни его, Господь, – кричали они. – Здоровый, славный парнишка, это уж точно!

Обычно после таких прогулок королева приглашала всех, кто хотел, прийти во дворец и отведать сладкого пирога и горячего напитка. Напиток приготовлялся из теплого вина и яиц, что считалось очень полезным для ослабленных людей и детей; как и следовало ожидать, в специально отведенных комнатах при дворе собиралась толпа, чтобы отведать угощений королевы. За порядком здесь следили лейб-гвардейцы, но даже несмотря на это попадались такие озорники, которые набивали себе карманы пирогами. Людям нравился такой обычай, и они были бы не прочь, если бы в королевской семье каждую неделю рождался ребенок.

Но вот настал день крестин. Состоялась тихая церемония в гостиной королевы. Была половина седьмого вечера, и королева возлежала на своем королевском ложе. Она стала выглядеть гораздо привлекательней, потому что ее глаза излучали светлую радость. На ней было расшитое серебром белое платье, такое же как на свадьбе, и усыпанный бриллиантами корсаж – свадебный подарок короля. На фоне королевского ложа, покрытого малиновым бархатом, отороченным золотой тесьмой, белый атлас и брюссельские кружева, в которые была облачена королева, являли собой впечатляющую картину. Воистину «расцвет ее уродства пришел к концу».

Маленький Георг, которого несла гувернантка на атласной, расшитой золотом подушке, в знак протеста отчаянно кричал.

Бабушка – вдовствующая принцесса взяла его у гувернантки, что ему явно не понравилось, и он завопил еще громче, но это только вызвало у всех улыбку. «Он – очень упрямый маленький проказник», – с любовью и пророчески сказал король. Вперед вышли крестные отцы – герцог Камберлендский и вельможа, приехавший из Мекленбурга в качестве доверительного лица герцога – брата Шарлотты.

Архиепископ Йоркский окрестил ребенка; король расчувствовался и разрыдался; а королева, наблюдавшая за всем этим, думала о том, что нет большего счастья на земле, чем то, которое она сейчас переживает.

Церемония завершилась. Шарлотта взяла ребенка на руки и подержала его несколько минут, а затем передала гувернантке, чтобы малыша положили в колыбель. Там он лежал за китайской ширмой, установленной вокруг кроватки, чтобы никто не мог прикоснуться к нему.

Все присутствовавшие на церемонии в восторге столпились вокруг колыбели.

Шарлотта не думала ни о чем, кроме своего ребенка. Он стал ее жизнью. Она не собиралась отдавать его в руки гувернантки и нянек. Георг согласился с ней. У них превосходный ребенок. Почему бы им самим не получать удовольствие, ухаживая за ним?

Шарлотта заказала восковую фигурку, которая была точной копией их ребенка.

– Теперь, – сказала она, – я всегда буду помнить, каким он был в младенчестве.

Специально для этой фигурки изготовили стеклянный футляр, и она поставила фигурку на свой туалетный стол, чтобы всегда можно было посмотреть на нее, когда оригинал оставался в детской.

В первые месяцы все ее мысли вертелись только вокруг ребенка, а вскоре она обнаружила, что вновь беременна.

УИЛКИС И СВОБОДА

Пока Шарлотта была занята с одним ребенком и ожидала другого, король, к своему неудовольствию, все больше втягивался в государственные дела.

Георг наивно верил в то, что все его неприятности закончатся, как только лорд Бьют удовлетворит свои амбиции, заняв самый высокий пост в правительстве. Он привык смотреть на Бьюта как на бога – всеведающего и всемогущего, но оказалось, что это далеко не так.

Питт ушел в отставку, но Питт был нужен Англии. И все в стране, по-видимому, настроены против Бьюта.

Король как-то бросил фразу: «Кто против Бьюта, тот против меня». И до последнего времени это было его кредо. Но теперь получалось, что критика в адрес Бьюта в известном роде обращалась и на самого короля.

Это тревожило Георга; ему мерещились всякие неприятности, он постоянно тревожился, что неудовольствия вызваны именно его личностью.