— Что произошло? — спросил он. — Когда я видел его в последний раз, он выглядел совершенно здоровым.
Превозмогая душевную боль, Мариста произнесла упавшим голосом:
— Вскоре после того, как нам пришлось покинуть замок, мой отец ушел на море и.., не вернулся.
Во взгляде графа читалось удивление, словно он не мог поверить в услышанное.
Потом насмешливость и удивление сменились искренней заинтересованностью, и граф мягко промолвил:
— Может, вы присядете, мисс Рокбурн, и расскажете мне, почему вы здесь.
Мариста примостилась на краю дивана, опустив руки на колени.
Однако сам граф не сел; он остался стоять, прислонясь спиной к каминной полке.
Мариста вынуждена была смотреть на него снизу вверх, но, к счастью, над ним возвышался портрет матери, и она почувствовала, что картина придает ей смелости.
Девушка нисколько не удивилась, когда граф сказал:
— Вероятно, на портрете у меня за спиной изображена ваша мать?
— Да, милорд.
— Вы очень похожи на нее. Она приехала с вами?
— Нет, милорд… Она тоже.., умерла.
— Но вы по-прежнему живете поблизости?
Мариста в изумлении распахнула глаза и воскликнула:
— Разве вы не знаете?
При этом она вспомнила слова Летти: если бы поверенный графа прогнал их из дома, то вряд ли сказал бы об этом хозяину.
— Я.., я приехала, чтобы поговорить с вами, милорд, — совершенно растерявшись, произнесла она, — потому что сегодня утром за завтраком мы получили очень… неприятное письмо.., адресованное моей.., матери.
Граф молчал.
— Письмо было от вашего поверенного, — продолжала Мариста, — и он.., велел нам платить арендную плату.., за.., дом, в котором мы живем…
— Что это за дом?
— Он называется Довкот-Хаус, милорд. Я думала и не сомневаюсь, маменька тоже была в этом уверена, когда мы покинули замок.., что он принадлежит нам, и мы не должны.., платить за него.
— Полагаю, мой стряпчий счел бы это предположение слишком оптимистичным, — сухо сказал граф.
Мариста почувствовала, что ее страх вновь сменяется ненавистью, пылавшей в ее сердце с тех пор, как умер отец.
Она неожиданно осознала, сколь незначительны были они в глазах человека, который имел все, что только мог пожелать, и, даже сам факт, что он пренебрегал замком более двух лет, воспринимался как оскорбление, и это оскорбление казалось еще сильнее оттого, что, за два года не вспомнив о существовании семьи бывшего владельца, граф все же требовал от нее арендной платы.
Мариста гордо вскинула голову.
— Так как вы выиграли замок и поместье моего отца, милорд, и нам было велено выехать немедленно, мы не имели возможности поговорить с кем-нибудь из ваших представителей.
— На самом деле я забыл, что этот замок вообще есть на белом свете, и не вспоминал об этом вплоть до последнего месяца, — признался граф.
Безразличие в его голосе для Маристы было подобно пощечине.
Ее серые глаза, точная копия материнских глаз, вспыхнули гневом.
— Но мы не забыли, милорд! — выпалила она. — Мы стараемся выжить, и хотя вы..", убили моего отца и Мою мать, от нашей семьи остались еще.., три человека!
Граф окинул девушку странным взглядом, как будто говорившим: возможно ли, чтобы кто-нибудь столь ничтожный и мелкий осмеливался говорить с ним в такой манере?
Мариста, поняв, что зашла слишком далеко и граф сейчас прогонит ее, не желая продолжать разговор, поспешила промолвить:
— Прошу простить меня… Я не должна была так… горячиться. Я приехала сюда.., просить милосердия, а не оскорблять вашу светлость…
— Вы действительно обвиняете меня в смерти ваших родителей? — спросил граф.
Мариста беспомощно развела руками.
— Я не думаю, что вы.., хотели убить папеньку преднамеренно… Но он уехал в Лондон, чтобы выиграть денег, ибо мы были в отчаянном положении, и он сказал, что вы.., сами по себе представляете вызов, который он не мог не принять.
Граф подошел к креслу, стоявшему напротив дивана, и сел.
— Что ваш отец имел в виду?
— Он говорил, что… — молвила девушка и запнулась," — Нет… Вы, ваша светлость сочтете меня.., невежливой. Может быть, нам лучше вернуться к началу беседы?
— Мне, любопытно, — настаивал граф. — До сих пор никто не заявлял мне, что я сам по себе представляю вызов.
Мариста с надеждой посмотрела на портрет матери.
— То, о чем говорил папенька, не имеет отношения к вашему опыту или спортивному мастерству. Он имел в виду, что вы держитесь так уверенно, будто.., заранее не сомневаетесь в своей победе.
— Я полагаю, это комплимент.
— Я вовсе не намерена вам польстить, ваша светлость, — торопливо сказала Мариста, — но теперь, когда я увидела вас воочию, я могу.., определенно понять, что имел в виду папенька.
— Вы подразумеваете, что я бросаю вызов и вам?
— Мне бы этого совсем не хотелось, — покачала головой Мариста. — Мне бы хотелось, чтоб вы проявили.., великодушие, ибо мы не в состоянии платить ренту, и если вы.., выгоните нас из дома, мой брат, моя сестра, Летти, и я будем.., голодать.
— У вас есть брат?
— Да.
— И сколько ему лет?
— Энтони двадцать один.
— А чем он занимается?
— После того, как папенька потерял все, что имел, ему пришлось оставить Оксфорд, и теперь он объезжает лошадей для местного.., фермера и зарабатывает пятнадцать шиллингов в неделю. Это весь наш доход, если не считать приблизительно пятидесяти фунтов в год, которые мы получаем из наследства, оставленного маменьке одним из ее родственников.
— Вы хотите сказать, что других денег у вас нет? — продолжал граф свой допрос.
— Мы справляемся, — заверила его Мариста. — Мы держим кур, покупаем не мясо, а рыбу, потому что она очень дешевая, а овощи выращиваем сами.
Граф, видимо, воспринимал ее откровения как нечто фантастическое, ибо во взгляде его промелькнуло недоверие.
Между тем Мариста подвела итог:
— Как видите, милорд, в этой ситуации мы не в состоянии платить 250 фунтов, которые потребовал ваш поверенный. И кстати, я думаю, это несправедливо не только по отношению к нам, но и по отношению к другим фермерам — они и без того едва сводят концы с концами.
— Неужели, мисс Рокбурн, вы в состоянии беспокоиться еще и о них?
Решив, что граф над ней насмехается, Мариста в сердцах сказала:
— Это были.., наши люди, милорд, до того, как вы их отняли у нас… И мой отец всегда старался.., заботиться о них и помогать им, чем мог…