Янычар отдал распоряжения по-арабски, и Катерина не поняла, что он сказал.
Солдат, угрюмого вида человек, молча кивнул, что понял приказ.
Когда офицер ушел, он неприятно уставился на герцога и Катерину, из-за чего девушке стало страшно.
Потом, ни слова не говоря, он сел на пол прямо перед дверью, скрестил ноги и вытащил из-за пояса длинную трубку.
— Не думаю, что он будет докучать нам, — спокойно сказал герцог.
— Он, что, все время будет здесь сидеть? — спросила Катерина.
— Радуйтесь, что нас не отвели в трюм пиратского корабля, — ответил герцог. — Пленников, почти обнаженных, загоняют туда, как овец в загон. Из-за жары многие умирают от жажды, а оставшиеся в живых часто заболевают оспой.
— Обнаженных! — в ужасе воскликнула Катерина. — Пираты крадут их одежду?
— Все, что у них есть! Захваченных в плен мужчин обычно трясут вниз головой за ноги на тот случай, если они проглотили свои деньги.
— Какое зверство!
— Очень точное слово для берберских пиратов! — жестко сказал герцог. — Они грабят, пытают и убивают, и вместо того, чтобы объединиться против них, торговые страны мира, такие как Англия, Голландия и Франция, платят этим головорезам за защиту, и эта гнусность продолжается!
— И никто не дает им отпор? — спросила Катерина.
— Орден Святого Иоанна ведет бесконечную войну с Мальты. Но хоть рыцари и захватывают корабли мусульман и бомбардируют их гавани, одни они недостаточно сильны, чтобы поставить негодяев на колени.
— Значит, никто не спасет нас, — удрученно прошептала Катерина.
— Только деньги, — мрачно ответил герцог.
Наверху началось движение. Люди забегали туда-сюда, а минутой позже раздался хлопок ветра в паруса, и корабль снова отправился в путь. Катерина села на кровать.
— Куда нас… везут? — спросила она.
— В Тунис, а там нашу команду продадут как рабов.
— Рабов?
— В руках у этих варваров томятся тысячи и тысячи рабов-христиан.
— А что будет с… вами и… со мной? — спросила девушка.
— Надеюсь, дела сложатся лучше, чем обычно, — медленно проговорил герцог, и Катерина поняла, что он осторожно подбирает слова. — Насколько я знаю, в Алжире, Тунисе и Триполи — главных местах, из которых орудуют берберские пираты, — есть постоянно проживающие консулы от всех стран.
— А у этих консулов есть какая-нибудь власть? — спросила Катерина.
— Полагаю, очень незначительная. Я слышал, как министр иностранных дел говорил об этом всего год назад. Он жаловался, как трудна работа английского консула, и как их унижают бей и паши — в большинстве своем необразованные марроканцы, которых интересует лишь вымогательство денег у христиан.
— Выкупами?
— И, конечно, продажей их кораблей и груза.
Катерина глубоко вздохнула.
— Постарайтесь не бояться, — мягко сказал герцог. — Вы же знаете, что я буду защищать вас всеми способами, какими только смогу.
— Вы сказали… янычару, что я ваша… жена.
— У меня была причина так сказать.
Катерина ждала, что герцог даст ей прямое объяснение, но он заговорил о другом:
— При захвате корабля с женщинами практически всегда обращаются хорошо. Мусульмане почитают женщин, и мужчина, оскорбивший женщину, рискует получить палочные удары по пяткам. Как вы заметили, вас не попросили отдать любые ценности, какие могли бы быть на вас.
— Да, я удивилась этому, — сказала Катерина. — Как жаль, что вы не дали мне спрятать ваши деньги.
— Если у вас не отберут драгоценности, нам хватит и их, — ответил герцог. — Когда недавно я получил сведения о пиратах, я мало спрашивал об их обращении с пленницами. Мне и в голову не приходило, что я окажусь в подобной ситуации с женщиной на борту!
Катерине очень захотелось спросить, а не приходило ли ему в голову, что они могут столкнуться с пиратами, когда он плыл в Венецию с Одеттой?
Но потом она подумала, что они были достаточно благоразумны, чтобы держаться близко к берегам Франции и Италии. Ведь только потому что корабль сбился с курса во время шторма, они и попали в такую неприятную ситуацию.
— Янычар был добр, — заметила девушка, благодаря бога, что они по-прежнему на яхте.
— К счастью, он оказался продажным! — ответил герцог.
— Он лучше других!
— Думаю, все молодые турки в Леванте жаждут стать янычарами в Берберии, — сказал герцог. — Янычарам разрешается жениться на марроканских аристократках. Они обладают большой властью и живут в удобных домах с множеством рабов-христиан.
— А какую часть добычи получают они сами? — спросила Катерина.
— Только полтора процента, — ответил герцог. — Вот почему я предложил ему деньги. Пять процентов для Аллаха; из оставшегося половина идет владельцам пиратского корабля, хотя следовало бы отдавать ее государству, и половина — команде.
— А каюта хозяина — капитану, — добавила девушка.
— Точно! Большая часть награбленного довольно честно делится под мачтой, куда уволокли содержимое вашей каюты.
Катерина вздохнула.
— К счастью, у меня мало что было.
Герцог не ответил. Он стоял у иллюминатора, глядя на море.
Несмотря на его спокойный тон, Катерина знала, что герцог глубоко взволнован тем, что произошло, и он, как и любой человек, беспокоится о будущем.
С усилием, потому что она боялась больше, чем смела признаться даже себе, девушка сказала:
— Раз мы должны больше суток сидеть взаперти в этой каюте с нашим стражем, я хочу спросить… у вас случайно нет с собой колоды карт?
— Карт? — изумленно переспросил герцог, будто в жизни не слышал ни о чем подобном.
Катерина улыбнулась.
— Если мы все время будем пугать себя, представляя, что с нами случится, когда мы достигнем места назначения, это не принесет никакой пользы, — сказала она. — Есть множество вопросов, которые я хочу задать, но, по-моему, сейчас нам лучше отвлечься. Сыграть в пикет или любую другую игру, какую хотите. Отец научил меня почти всем карточным играм.
Герцог недоверчиво воззрился на нее, а потом рассмеялся.
— Я никогда еще не встречал женщину, настолько непредсказуемую, как вы, — сказал он. — У меня такое чувство, что вы неестественная. В эту минуту вам следовало бы лить слезы на моем плече.
— Именно этого мне и хочется, — призналась Катерина, — но как-то… неловко делать это перед… публикой.
При этих словах она взглянула на солдата, который теперь дымил своей вонючей трубкой.
— Боюсь, мы будем по горло сыты табачным дымом, пока доберемся до Туниса, — заметил герцог.