— Я тоже об этом думала, — сказала Катерина, — но вряд ли мы сумеем объяснить ему, что невежливо курить в присутствии дамы!
Герцог снова засмеялся и, подойдя к столу, выдвинул ящики.
— Уверен, у меня где-то была колода.
В конце концов он отыскал ее у задней стенки нижнего ящика.
— Нам повезло, что Хедли не положил их в салон. А вы, случайно, не играете в шахматы?
— Конечно, играю, — ответила Катерина. — А что?
— Да я только что вспомнил, что купил в Венеции шахматы.
Герцог пошел к расписному шкафу и вытащил большую коробку. Положив ее на кровать, он развернул бумагу, и Катерина увидела зеленый кожаный футляр с красивым тиснением по итальянской моде.
Когда герцог открыл его, чтобы достать резные фигуры из слоновой кости, явно очень старинные, девушка ахнула от восторга.
— Я увидел их в лавке, — объяснил герцог, — и не смог устоять.
— Они изумительны! — воскликнула Катерина. — Но вы так удивленно спросили, не играю ли я в шахматы, что мне просто не верится, что они предназначались для одной из ваших… подруг.
— Нет, конечно, — согласился герцог. — Я купил их для коллеги по политической деятельности. Мы с ним часто играем в шахматы, и я знал, что он оценит такую изысканную работу.
— Вы интересуетесь политикой? — спросила Катерина.
— Очень.
— Тогда меня удивляет, что вы приехали в Венецию советовать им вооружаться против возможного вторжения Франции в Австрию, но не подумали, что в этом случае произойдет в Англии.
— А что произойдет? — с любопытством спросил герцог.
— Я абсолютно убеждена, что если на континенте начнется большая война, то рано или поздно Великобритания будет втянута в нее! А мы почти так же не готовы воевать, как и венецианцы.
Герцог не сводил глаз с ее лица. Он заметил, что девушка говорит так, будто она целиком и полностью англичанка, но ничего не сказал, и Катерина продолжила:
— Наши корабли нуждаются в ремонте и переоснащении, у нас очень маленькая регулярная армия, а наши солдаты давно уже недовольны задержками в получении жалования и условиями, в которых им приходится служить.
— Откуда вы это знаете? — спросил герцог.
— Я слышала, как знающие люди говорили об этом, я внимательно слушала дебаты в палате общин, и кроме того, я читаю газеты.
— Вы изумляете меня, — сказал герцог, — но, действительно, все, что вы сказали — правда! Нам необходимо перевооружаться. Донесения из Европы, как признает мистер Питт, очень зловещи.
— А вы? Вы пытаетесь помочь? — спросила Катерина.
— Каким образом? — не понял герцог.
— Вы ведь владеете большими землями, — объяснила Катерина. — Если нам придется воевать, и даже если мы окажемся в блокаде, нам понадобится больше продовольствия, чем наши фермеры поставляют нам в данный момент.
Герцог так заинтересовался этой идеей, что напрочь забыл о шахматах, которые положил на кровать.
Они проговорили больше двух часов, обсуждая международную ситуацию, прежде чем, наконец-то, расставили шахматные фигуры и начали битву умов.
Бремя обеда давно прошло, оба проголодались, и герцог, не имея часов, догадался, что должно быть уже около семи.
— Нас хоть покормят? — спросила Катерина.
— Понятия не имею, — ответил герцог.
Солдаты сменились. Их новый страж не курил, но он жевал чеснок и имел неприятную привычку сплевывать. Катерине страшно хотелось намекнуть ему, что эта практика не улучшит ковер, ставший теперь собственностью капитана.
За окном уже смеркалось, когда какой-то бербер принес им две лепешки пресного хлеба.
Он принес их в своих грязных руках, бросил на пол перед солдатом и очевидно сказал ему, что это для его узников.
Солдат кивнул на хлеб, и Катерина подобрала лепешки.
Они выглядели как большие плоские оладьи, и передав одну герцогу, Катерина с сомнением посмотрела на свою.
— Они вполне съедобные и очень сытные, — успокоил ее герцог. — Было бы разумно поесть немного, если сможете забыть, что за руки их испекли, и как их сюда доставили.
— Пожалуй, я слишком голодна, чтобы привередничать, — сказана Катерина. — Я все время думаю об обеде, которым мы могли бы наслаждаться, если бы ваш шеф-повар не сидел в трюме у пиратов.
Герцог не ответил, и она предложила:
— Попробуем притвориться, что это — телячья вырезка, тушеная со сливками, вином и грибами. Или ваша светлость предпочитает молодого голубя, фаршированного куриной печенкой?
— Вы раздразниваете мой аппетит, — запротестовал герцог.
— Закройте глаза и представьте, что вы едите что-то вкусное, — посоветовала Катерина. — Тогда этот отсыревший хлеб легче пройдет в горло.
Взяв два бокала, девушка прошла через каюту к ванной комнате. Она надеялась, что там есть свежая вода, и не ошиблась.
На полу стояли два больших бидона, приготовленных для ванны герцога. Катерина налила из одного из них в бокалы и вернулась к герцогу.
— Шампанское, милорд, или этим вечером вы пьете кларет?
Герцог улыбнулся ей, беря бокал.
— Чувствую, мы очень не скоро снова отведаем вина, — сказал он. — Как вы знаете, оно запрещено пророком Мухаммедом.
— Ну, я надеюсь, вода там незаражена, — сказала Катерина. — Папа всегда говорил мне, что в восточных странах воду для питья нужно сначала вскипятить.
— Полагаю, человек может привыкнуть ко всему, — с кривой улыбкой ответил герцог.
Потом он поднял бокал.
— Я начинаю думать, Катерина, что если мне придется сидеть в тюрьме, то вы будете самым приятным компаньоном из всех знакомых мне женщин.
Катерина посмотрела на него, удивляясь комплименту. Потом стремительно покраснела и потупилась.
Губы герцога дрогнули. Он собирался что-то сказать, но солдат в углу комнаты снова шумно сплюнул на ковер, и герцог передумал.
Стало темнеть, и герцог сказал после того, как они закончили еще одну партию в шахматы:
— Вам нужно лечь и поспать. Надеюсь, вас не слишком смутит, если я разделю постель с вами. Есть стул, но, боюсь, он покажется крайне неудобным, если проводить на нем ночь.
— Нет, конечно, нет! — воскликнула Катерина. — Мы оба должны поспать, сколько сможем. И я в любом случае не могла бы раздеться в присутствии этого человека, — и она неловко взглянула на плюющего солдата.
В отличие от первого стража, у этого были наглые глаза, и Катерина не раз ловила на себе его неприятный взгляд, хоть солдат и притворялся безразличным.
— Идите и умойтесь, — предложил герцог. — А я сниму сюртук и надену халат. Я также намерен снять сапоги.