— Ежели все так просто, то зачем мучились? Зачем так долго готовились?
Он быстро полез наверх, прямо на пылающий жаром камень, на ходу выдернул Меч. Олег вскрикнул негодующе:
— Тарх! Нас не за тем послали!
— Ну да, — огрызнулся Таргитай. — Были возле печеного быка, о котором с детства наталдычили, и только облизнулись? Да нас мухи засмеют!
Таргитай с силой обрушил Меч, вниз брызнул пахучий сок. Дразнящий запах потек такой густой волной, что даже Олег сглотнул слюну и непроизвольно облизнулся. Таргитай застонал, оранжевое лезвие мелькнуло в багровом свете с такой быстротой, с какой не двигалось даже в самых яростных схватках.
— Поменьше, — крикнула снизу Лиска. — А то не унесем.
— Это я съем здесь, — предупредил Таргитай поспешно. — Это мне одному.
Олег дергался, оглядываясь на воинов, на волхвов, что еще пировали в двух десятках шагов, смотрел на Мрака и Таргитая. Звонкие удары металла о камень сменялись чмокающими, словно мокрым бельем хлестали по дереву. На него попеременно брызгали то мельчайшие осколки камня, то капли пахучего сока.
— Дай мешок, — крикнул он Лиске торопливо.
Мрак наращивал мощные удары, приловчился, в черноте ночи искры разлетались во все стороны, как вспугнутые золотые пчелы. Волхвы уставились пьяными непонимающими глазами. Немногие воины, что еще держались на ногах, хохотали и тыкали в их сторону пальцами. Гуляет мужик! Подраться — эка невидаль, каждый день с кем-нибудь да дерешься, а шарахнуться головой об Алатырь-камень можно раз в году, да и то если не надерешься раньше.
Олег наконец выудил пучок, понюхал спешно, успел бросить на край плиты, прямо под удар тяжелой секиры:
— Лупи, теперь лупи!.. Разрыв-трава в смеси с одолень-травкой.
Мрак обрушил тяжелый удар с осторожностью: кисти уже ныли и быстро распухали. Обух коснулся пурпурного края. Мрак заранее скривился в ожидании резкой боли, послышался хруст, треск. Уголок исчез, Мрак едва успел убрать ногу от лезвия: едва не осчастливил Агимаса и проклятых магов!
— Есть! — шепнул Олег снизу.
На ладони пурпурным огоньком горел осколок не крупнее лесного ореха. На острых гранях блистали звезды, в сердцевине полыхал крохотный пожар. Таргитай и Лиска хрястнулись лбами, пытаясь рассмотреть лучше. Мрак с секирой в руках затравленно оглядывался, глаза были дикими, неверящими.
— Все? Обратно? Так просто?.. Без драки?
Олег поспешно завязал камешек в чистую тряпицу, сунул за пазуху.
— Быстро! Убегаем. Пока не опомнились.
Сбежали с холма, стараясь выглядеть все теми же беспечными гуляками. На остров съехались вожди разных племен — с дружинами, волхвами, явно и посланцы дальних земель, так что затеряться сейчас, когда уже подзаморились от пьянки, нетрудно, если Мрака держать за руки, Олега за ноги, Таргитаю не дать дудеть, а Лиске спрятать вызывающе красную гриву под капюшон.
У подножия Лиска с отвращением пошла на цыпочках по дуге, обходя лужу кислой блевотины. Там тяжело сопел в пьяном беспамятстве краснорожий детина в роскошной одежке боярина. Худая свинья, подбирая извергнутое, подобралась ближе, объела перепачканные губы, с хрустом отгрызла нос, затем разохотилась, пошла сгрызать уши. Олег передернул зябко плечами, ускорил шаг, но отвратительный хруст перемалываемых хрящей перекрывал пьяные вопли, песни и лай разгулявшихся псов.
Все больше попадалось упившихся вусмерть. Иные еще ползали, на ощупь хватали кувшины, лакали почти что через силу. У одного костра собралась четверка гигантов с вислыми животами, огромная чаша ходила по кругу. Все подозрительно следили друг за другом налитыми кровью глазами, словно шло состязание, кто дольше не свалится мордой оземь.
— Такие никогда не опомнятся, — прошептал Мрак с гадливостью. — Сгинут, но не опомнятся. Ну и хрен с ними! И жаба за ними не кумкнет.
Лавируя между кострами, приближались к темной груде камней. Уже слышались тяжелые удары волн, костры попадались реже, а песни орали только самые выносливые. Остальные спали, блевали, пытались ползти куда-то.
Воздух был влажный, соленый. Таргитай растерянно повторял:
— Это все?.. Так просто?.. Зачем же мучались, планы строили, всю ночь просидели на камнях?
Олег бросил через плечо язвительно:
— Кабы знал, где не надо соломку стелить! Переработался.
— Я всегда перерабатываюсь, — огрызнулся Таргитай. — На кой ляд киммеров рушили? А теперь того и гляди, камешек сгодится разве что на кресало.
— Сплюнь, — вскрикнула Лиска тревожно.
Таргитай плюнул в темноту, Мрак выругался. Олег объяснил ядовито:
— Он уже три дня на палке с дырками не сопел! Это все одно, как если бы Лиска не расчесалась, а ты не подрался.
Ближе к ограде из массивных глыб пировали самые бедные, одетые проще, зато надравшихся было меньше. Больше орали песни, обнимались, клялись в вечной дружбе, дрались, мирились, снова заводили застольные, плясовые, подблюдные, валились и поднимались снова.
Таргитай, заглядевшись на пиршество, часто падал, запнувшись, сталкивался с гуляками. Его радостно хватали, заставляли пить. Дудошник охотно подчинялся, дважды друзьям пришлось силой выдирать его из загулявших компаний, где Таргитай, забыв для чего он здесь, уже плясал с девками непотребного вида.
Неожиданно впереди возник человек огромного роста. Он шел навстречу, в руке держал боевой топор. На нем была звериная шкура, шерсть блестела в лунном свете, всклокоченные волосы стояли дыбом. Лик человека был страшен, глаза горели красным пламенем. Огромный красногубый рот, что в призрачном свете казался черным, внезапно полыхнул пламенем:
— Невр-р-р-ры… Рр-р-р-рад…
Таргитай завороженно смотрел в пляшущие языки огня. Лицо, подсвеченное снизу, выглядело особенно лютым, нечеловеческим. Мрак на ходу снял секиру, набычился, пошел осторожным охотничьим шагом. Олег поспешно забежал вперед, крикнул:
— Ты кто?
— Меня зовут Дикий Остап, — проревел незнакомец. — Но ты можешь звать меня Смерть.
— Что тебе надо?
— Дурень, что надо Смерти?
Он даже не замедлил шаг, топор взлетел в воздух. Руки незнакомца были огромные как бревна. В сторонке остановились подгулявшие, начали подбадривать, кто-то сунулся к Дикому Остапу с мехом вина. Тот небрежно пнул локтем, гуляка отлетел и растянулся как лягушка. Среди любопытных раздался обидный хохот.
— Кто тебя послал? — спросил Олег вдруг.
— Меня послать нельзя, — прорычал Дикий Остап. — Меня можно только упросить!