— Почему?
Таргитай коснулся пальцами левой стороны груди.
— Здесь что-то запрещает.
Гольш вскинул в недоумении седые кустистые брови:
— Что?
— Не знаю, — ответил Таргитай несчастным голосом. — Мы все трое — калеки. Нам нельзя многое из того, что другие делают с легкостью.
Гольш пристально смотрел в честные глаза дудошника, отвел взгляд. Этот парень глуп, оборотень не зря костерит его на все корки, но в этой глупости есть нечто тревожащее. Было бы время, стоило бы разобраться, но остатки времени утекают, как вода сквозь пальцы. Он прожил всего триста с небольшим, а уже демоны являлись дважды. Вот-вот в облаке огня и дыма явится третий, последний…
За окном сухо щелкнуло, словно лопнул крупный уголек в костре, вспыхнул яркий шар и, разбрызгивая искры, исчез. Мрак вытянул шею, стараясь увидеть, как странный факел ударится оземь.
— Что это?
Гольш рассеянно отмахнулся.
— Шпион подслушивал. Теперь вряд ли прочирикает.
Через окно донесся едва слышный хлопок. Мрак удовлетворенно повернулся к Гольшу.
— Подпалил ты ему перья! А он не прокаркал своим раньше? Мы тут расчирикались как кого брать голыми руками.
— Мог. Это мир магии, люди. Он сложнее простого мира, где все просто — люди, коровы, драчки. В мире магии непредсказуемо все.
Олег нервно сглотнул слюну. Кадык остро дернулся, голос стал совсем дрожащим:
— Хоть что-то предусмотреть нужно. Иначе как жить? Только звери не смотрят в будущее. Люди жаждут знать.
Лиска зябко повела плечами. На голых руках кожа внезапно вздулась пупырышками.
— Знать будущее?.. Я только надеюсь на него, а знать не хочу.
— Женский ум, — проворчал Мрак.
Олег смолчал, только пристально посмотрел на побледневшую воительницу. Дело не в женском уме, что-то другое, более глубокое, даже страшноватое, но, как и Гольшу, не хватает времени, надо спешно выбираться из башни, пока враг не разобрался, не прихлопнул аки сонных мух!
Таргитай засыпал на ходу, засыпал стоя, сидя. Его будили, заставляли носить, держать, связывать, на него орали — спросонья делал невпопад. Мрак пропах огнем и металлом — выковывал новое лезвие. Олег же пропах настоями трав — готовил для ран и для волхования. Лиска складывала мешки — в дальнем походе все пригодится.
Перед самым выходом из башни Мрак перетряхнул мешки, из восьми больших сделал четыре поменьше, остальное швырнул в угол.
— Ночь нам в подмогу. Тарх и ты, рыжая, постараетесь выбраться незамеченными. Враг ждет четверых, мы-де неразлучны, а вы сойдете за богатого дурня, что странствует с рабыней… Ладно-ладно, не шипи, как дикая кошка. Пусть богатая девка путешествует с дурнем. Тот ей на дуде свистит, про любовь до гроба брешет.
— А вы?
— Тарх, не умничай, умнее тебя на дубе висят. Мы с волхвом выберемся еще раньше. Или позже, поглядим.
Гольш еще тогда, в первый раз, был поражен, когда Мрак обернулся волком, а сейчас у него отнялся язык, когда вместо молодого волхва посередке зала забегала огромная нелепая птица, попробовала летать, сбила крыльями со стола бумаги, грузно рухнула на пол, а встал уже волхв — виноватый, криво ухмыляющийся, с синяком на скуле и потирающий правое плечо.
— Это очень сложное заклятие! — воскликнул Гольш. — А ты не освоил простые.
— У него все через задницу, — сказал Мрак с отвращением. — Сперва трудное, а потом пустячки начинает понимать. По правде сказать, простое — самое трудное, даже я знаю. Сперва Олег горными хребтами двигал, потом едва щепку будет передвигать. Чем больше знаешь, тем меньше можешь. Сила — уму могила… Нет, ум — силе могила.
Олег морщился, мял ладонью плечо. Не сообразил, что не в чистом поле: там уже и парил, и камнем вниз, и винтом нарезал, а здесь — мордой о стол, да еще как больно!
— Это может помочь, — сказал Гольш нерешительно. — Враг к этому не готов. А ты, лохматый, перекинешься волком?
— Эт как сто баб пошептали, — согласился Мрак. — Или магов, мне все одно.
Он повесил два мешка Таргитаю, вручил секиру.
— Не урони! Это не твоя палка с дырками, это вещь в хозяйстве нужная! Да и по жизни с нею шагать легше.
Олег с неловкостью протянул мешок Лиске.
— Понесешь малость?
Таргитай с тяжелым вздохом вытащил Меч.
— Неужто боги создали нас затем, дабы истребляли себе подобных?
— Ну, не только, — ответила Лиска после паузы. Ее смуглое личико слегка зарумянилось. — Нет-нет, не только.
Она проверила, легко ли вытаскивается меч, потуже затянула перевязь с колчаном стрел. Глаза ее прищурились, а пухлые губы сжались в одну линию. Лицо стало злым и хищным.
— Ах, не только, — сказал Таргитай печально. — А почему же только и только?
Конь под ним изогнул шею, посмотрел на седока с удивлением. Таргитай не обиделся, над ним кони смеялись и раньше, он один спрашивал: почему боги создали воду мокрой, зачем людей разделили на мужчин и женщин, почему деревья на зиму сбрасывают листья. Никто не спрашивал, всем все ясно, хоть и не знают тоже, Таргитай спрашивал, ибо дураку, как известно, до всего есть дело.
Коней пустили сразу в галоп. Лиска пригнулась, красные волосы слились с конской гривой. Узкий меч держала в опущенной руке, нагнетая кровь для удара.
Копыта громко застучали в рассветной тишине. Таргитай взмолился молча, чтобы Гольш показал Жезл получше, а то вдруг да спросонья не разглядят, всю мощь обрушат на них, а тут и без магов тошно.
— Если врагов много, — крикнула Лиска сдавленно, — будем прорываться? Или вернемся?
— Только вперед, — крикнул Таргитай. — Авось не сгинем!
Лиска слышала, как он произнес какое-то заклятие «хусим», но ветер свистел в ушах. Она вспомнила с надеждой, что это заклятие лесным людям обычно помогало. Даже в самых безнадежных случаях кто-нибудь из невров говорил, махнув рукой, это волшебное слово, все трое кидались, очертя голову, и… обычно побеждали!
Внезапно прямо из земли выросли двое с копьями. Таргитай свесился вперед, заранее сморщившись в ожидании резкой боли в кисти. Меч полыхнул во тьме странно лиловыми искрами, скрежетнуло — рассекал нагрудник. Конь несся, как лось в весенний гон, копыта гремели, все отряды врага должны сбежаться на перехват.