Уильям явно был раздосадован откровенным восторгом сэра Родерика от появления его третьего племянника и интересом, который он проявлял к нему, а Лайонел со страхом поглядывал на Астару, и она это видела. Она поняла, что он любит ее и поэтому чувствует ее особое отношение к Вулкану, весьма необычное в создавшейся ситуации, ведь, казалось бы, их только что представили друг другу. Она старалась скрыть свои чувства, и все-таки ее взор невольно притягивало неведомой силой к лицу Вулкана, и она ловила каждое сказанное им слово. Ей даже казалось, что между ними через стол протянулись незримые нити.
Астара сидела по правую руку от сэра Родерика, а Вулкан по левую. Рядом с ней сидел Уильям. Лайонел занимал место возле Вулкана. Словно не сомневаясь в том, что Астара подчинится, Уильям заявил непререкаемым тоном:
– Нам нужно поговорить после обеда.
– О чем? – спросила Астара.
– Я скажу, когда мы останемся одни.
Она не удостоила его ответом и, решив, что Уильям довольно утомителен, нарочно отвернулась от него и присоединилась к беседе, которую вели между собой сэр Родерик и Вулкан.
Она удивилась, услышав, как сэр Родерик сказал:
– Мой дорогой, ты непременно должен подробней рассказать мне про Харар.
Астара с удивлением посмотрела на него, а сэр Родерик продолжал:
– Мне говорили, что туда не мог проникнуть и остаться после этого в живых ни один европеец.
– Вы имеете в виду… Харар… на границе Абиссинии и Сомали? – воскликнула Астара. – Но ведь туда действительно невозможно проникнуть!
Много лет назад отец рассказывал ей про этот таинственный город. По его словам, это был центр торговли рабами Восточной Африки, а также цитадель мусульманской культуры. Об этом странном и загадочном городе ходило множество самых невероятных легенд, и хотя отцу невероятно хотелось в нем побывать, мать всячески отговаривала его, поскольку попытки проникнуть в Харар заканчивались плачевно для многих путешественников.
– Кто вам сказал, что я побывал в Хараре? – спросил Вулкан у сэра Родерика.
– У меня имеются свои источники, – усмехнулся дядя.
– Хорошо зная вас, я не доллсен был бы удивляться, – улыбнулся Вулкан. – И тем не менее я поражен!
– Лично я считаю, что с твоей стороны было неоправданной глупостью идти на такой риск, – заявил сэр Родерик, – однако полагаю, что это было не опасней, чем твое паломничество в Мекку.
Вулкан закинул голову и расхохотался.
– Дядя Родерик, вы неисправимы! И вы самый осведомленный человек в мире!
– Ты забываешь, что мы с тобой родственники, а я всегда стараюсь держаться в курсе всех событий, касающихся близких мне людей, хотя и вижусь с ними, возможно, не так часто, как следовало бы.
Если Вулкан был удивлен, то Астара тем более. Сэр Родерик отзывался о Вулкане как о легкомысленном человеке, которого без всякого толка носит по свету. Как мог он говорить такое о немыслимом храбреце, добившемся невозможного – ведь он совершил паломничество в Мекку и проник в таинственный Харар?
– Лично я нахожу всю эту чепуху про таинственные города и загадочные гробницы скучной ив большинстве случаев преувеличенной, – заявил Уильям. – Какой толк от таких поездок? Кому они нужны? Да никому! И уж меньше всего самому путешественнику!
Астара думала, что Вулкан расскажет своему кузену об интересе, проявленном к нему английской Ассоциацией исследователей Африки и Географическим обществом в Париже.
Но вместо этого он сказал:
– Я с нетерпением жду от тебя, Уильям, рассказа о твоих приключениях на скачках. В Литл-Милдене
несколько дней все только и говорили, что о победе Брамселя. Он пользуется у них явной популярностью!
– Я так и думал, что местным жителям будет о чем поговорить, – самодовольно произнес Уильям. – А ты сам-то сделал на него ставку?
– Честно говоря, я просто забыл, – ответил Вулкан.
Увидев снисходительную усмешку виконта, Астара поняла, что он считает Вулкана человеком без средств, который заявляет о своем равнодушии к скачкам только из-за того, что не может позволить себе делать ставки.
Интересно, замечает ли сэр Родерик напряженные отношения между племянниками, хотя вряд ли что-нибудь может укрыться от его зоркого глаза. Еще Астаре стало интересно, связана ли явная неприязнь Уильяма к Вулкану именно с ее персоной или она существовала и в прежние времена. Впрочем, подумала девушка, эта неприязнь, вероятно, отчасти объясняется независимостью Вулкана, его непохожестью на своих кузенов. Правда, внешне разница между ними практически не бросалась в глаза. Он был не менее элегантен, чем они, да и одет почти так же. И все-таки, на ее взгляд, Вулкан был наделен яркой индивидуальностью, бросавшейся в глаза, словно свет маяка в ночной тьме.
Уильям и Лайонел тускнели рядом с ним, сразу делались незначительными, и ей казалось, что это видит не только она, но и сэр Родерик.
По окончании обеда Астара, как у них было заведенно, покинула джентльменов и устроилась в салоне, предоставив им возможность побеседовать за рюмкой портвейна. Обычно они вновь присоединялись к ней через десять минут, но на этот раз время тянулось для нее невероятно медленно и каждая секунда, разлучавшая ее с Вулканом, казалась ей столетием. Все, что ей оставалось, это гадать, что он чувствует и думает ли о ней вообще.
Еще накануне он сказал ей, что она вошла в его жизнь и теперь он никогда ее не отпустит. И она чувствовала, что он говорил правду, заявляя:
– Моя маленькая богиня, я буду считать секунды до завтрашнего вечера.
Она тоже весь день считала секунды, но теперь не была уверена, что испытывает к ней Вулкан и хочет ли он вновь обнять ее и осыпать поцелуями, как сделал это, когда пригласил ее поехать с ним в Париж. Нужна ли она ему сейчас? Захочет ли он теперь на ней жениться? Да и чем вообще была для него их встреча, – может, просто очередным приключением?
Вопросы кружились у нее в голове, отдаваясь эхом в сознании, повторяясь вновь и вновь до бесконечности. Затем до нее донеслись голоса джентльменов, выходивших из столовой, и она почувствовала, как сильно бьется ее сердце в ожидании Вулкана. Он вошел в салон вместе с сэром Родериком, весело о чем-то беседуя, и ей, увидев на его лице улыбку, захотелось подбежать к нему и попросить, чтобы он крепко обнял ее и прижал к себе.
«Люби меня! Люби меня!» – мысленно кричала Астара. Однако его глаза были устремлены не на ее лицо, а на картины, украшавшие стены салона.
– Вижу, у вас появился новый Ван-Дейк, – заметил он, глядя на картину, висящую между камином и дверью.
– Нравится? – спросил сэр Родерик.
– Я считаю, что он единственный из художников, который равен вам по значению, дядя Родерик.