Судя по всему, этот человек обладал выдающимися способностями и к тому же был самым красивым мужчиной из всех, кого Оделла встречала за свою жизнь.
Портрет был небольшим, поясным, но длинные пальцы графа и его артистичные руки были видны.
Изящные руки всегда были отличительной чертой портретов Ван Дейка.
Оделла ни у кого еще не видела таких рук, как на портрете у графа.
— Как вам пришла в голову мысль создать такую замечательную библиотеку? — вслух спросила Оделла.
Ей показалось, что у него в глазах на мгновение вспыхнул огонек, словно ему был приятен ее порыв.
А сейчас, возвращаясь на Стрекозе по ровному полю к конюшням, Оделла говорила себе, что ей невероятно, просто невероятно повезло.
Теперь мачехе, если она действительно ищет свою падчерицу, будет практически невозможно ее найти.
— Я наговорила уйму лжи от твоего имени, — сказала нянюшка едко, — и, без сомнения, на том свете буду гореть в аду! — А что именно вы сказали? — нервно спросила Оделла.
— Я сказала всем слугам, что ты — моя племянница, — ответила нянюшка, — и что мой брат держит платную конюшню недалеко от Оксфорда. Должна же я была как-то объяснить, откуда у тебя эта лошадь!
Оделла всплеснула руками.
— Нянюшка, какая ты умная! — воскликнула она. — Я забыла, что Стрекоза выглядит слишком породистой и дорогой для молодой женщины.
— Одна ложь тянет за собой другую, — заметила нянюшка. — И я надеюсь лишь, что, если все вскроется, меня не выпихнут без рекомендации!
Оделла засмеялась и обняла ее.
— Если тебя «выпихнут», как ты это называешь, — сказала она, — ты приедешь ко мне. А уж я позабочусь, чтобы ты была богата и зажила как королева!
— Об этом я думаю в последнюю очередь! — сказала нянюшка резко, но Оделла знала, что она была рада услышать эти слова.
В глазах ее было знакомое Оделле с детства доброе выражение.
«Если бы только я могла остаться здесь навсегда!» — подумала Оделла, приближаясь к замку, и эта мысль взволновала ее.
Она въехала во двор и, спешившись, отвела Стрекозу в стойло.
Оделла уже расседлала ее, когда подошел конюх.
— Я повешу его, мисс Вест, — сказал он, забирая у нее седло. — У нас тут большой переполох: приезжает его светлость.
Оделла замерла.
— Его светлость? — переспросила она.
— Да, как всегда, без всякого предупреждения он решил привезти гостей.
Он отвернулся, чтобы повесить седло, а Оделла через кухню бросилась в дом и взбежала по лестнице.
Она ураганом ворвалась в детскую и в ответ на недоуменный взгляд нянюшки выпалила:
— Я слышала, что маркиз приезжает!
— Вполне может быть! — спокойно сказала нянюшка. — Садись-ка и выпей чаю — а суетиться не стоит. Ему нет до тебя никакого дела.
— Я знаю, — сказала Оделла, — но я не хочу, чтобы он меня видел.
— А он и не увидит, — ответила нянюшка, — если ты будешь сидеть здесь и не высовываться.
У Оделлы упало сердце.
Пришел конец прогулкам на Стрекозе.
А еще за последние дни она так полюбила бродить по замку, исследуя изумительные салоны — каждый назывался по своему цвету.
Например, был Серебряный салон, или Розовый, или Синий.
Оделла очень любила очаровательную гостиную, которая называлась просто — Комната карикатур.
Здесь были собраны карикатуры едва ли не за все время существования замка, и некоторые были настолько забавны, что Оделла смеялась вслух.
Она наслаждалась Хогартом и весьма язвительными карикатурами на принца-регента, сделанных Роунальдсоном и Круикшенком.
В Комбе было так много всего, что Оделле даже за несколько месяцев не удастся увидеть половины.
Но теперь, с приездом маркиза, ей придется безвылазно сидеть в детской.
— А что, это будет большой прием? — спросила она вслух.
— Понятия не имею, — ответила нянюшка. — И чем меньше ты будешь думать об этом, тем лучше!
По ее тону Оделла видела, что нянюшка сама немного встревожена, хотя и ни за что не признается в этом.
Она понимала, что будет большой ошибкой дать маркизу знать о своем существовании и потом отвечать на нескромные вопросы.
Оделла выпила чаю, а потом поиграла с Бетти, пока нянюшка готовила девочке ванну.
Бетти оказалась милым ребенком, только очень тихим.
Она была готова играть одна или с любым, у кого было свободное время.
Оделла построила ей из кубиков замок, который Бетти с удовольствием развалила, а после этого они вдвоем убрали на место кукол и Крошечную мебель из кукольного домика.
Потом Бетти уложили спать.
Оделла сидела перед камином напротив нянюшки, когда в комнату вошла пожилая горничная.
— У вас не найдется ниток? — спросила она. — У моей хозяйки оторвалась пуговица, а я забыла взять нитки из экипажа, когда мы приехали.
— Да, конечно. — Нянюшка встала и направилась к корзинке для шитья.
— Вот увидите, его светлости она понравится! — сказала горничная. — Прошлая его леди была довольно красивая, но моя хозяйка — это лакомый кусочек, уж вы мне поверьте!
Нянюшка перестала рыться в корзинке и посмотрела на Оделлу.
— Я положила тебе в комнату полотенце, — сказала она, — и, думаю, тебе лучше до ужина принять ванную.
Оделла улыбнулась.
Она знала, что нянюшка не хочет, чтобы она слушала сплетни, и полотенце — всего лишь предлог, чтобы ее отослать.
— Да, конечно, тетушка, — вслух сказала она. — Я прямо сейчас это и сделаю.
Добравшись до своей спальни, она подумала, что хотела бы видеть избранницу маркиза: слова горничной ее заинтриговали.
Потом Оделла с презрением сказала себе, что это, вероятно, замужняя женщина!
Как и ее мачеха, она неверна своему мужу. С этой мыслью к Оделле вернулись тот ужас и потрясение, которые она испытала, узнав, что у ее мачехи есть любовник и она хочет женить его на деньгах своей падчерицы.
«Неужели в мире больше нет порядочных, респектабельных и состоятельных мужчин?» — в отчаянии подумала Оделла.
Потом она сказала себе, что это как раз те, кто живет в Лондоне и принадлежат к тому самому высшему обществу, которое так обожает ее мачеха.
Родная мать Оделлы большую часть времени проводила в деревне, и поэтому она никогда не подозревала о той безнравственности и развращенности, которая царит в Лондоне.
«Если все это маркизу нравится, — решила она, — он не заслуживает такого красивого замка!»