Оборотень, в свою очередь, умоляюще посмотрел на Катю.
— Не заставляй ее.
Если бы это сказал кто-то другой, девушка даже не подумала бы прислушаться, но его слова подействовали. Катя резко выпрямилась и, ничего не говоря, выбежала из комнаты. Она пронеслась по коридору, свернула на лестницу, ведущую в тронный зал. И проигнорировав то, что гером преградил ей дорогу, ворвалась в круглый зал.
— Вы должны запросить аудиенцию! — крикнул слуга, но девушка уже стояла перед сидящим на троне Создателем.
— Я думаю, вы ошиблись во мне, — скороговоркой выпалила она. — Мы должны как-то проверить!
Цимаон Ницхи, подпирая голову рукой и задумчиво взирая на нее, приподнял брови. Тогда она пояснила:
— У вампиров встречаются самые поразительные способности, среди них наверняка есть те, кто могут предсказать будущее! Нам бы только узнать чуть-чуть, немного вперед!
— Известно ли тебе, что в мире почти не осталось вампиров с даром прорицания? — скучающе поинтересовался Создатель.
Катя растерянно покачала головой.
— А почему?
— Ценность будущего в его таинстве.
— О-о-о, — закатила глаза Катя. — Это ничего не объясняет!
— Когда я прожил на земле триста лет и невыносимо устал, — начал он, растягивая слова, — я собрал вокруг себя каких только можно прорицателей. Единственный вопрос, который я им задавал, это: «Когда?»
Тех, кто говорил, что нескоро, я в ярости казнил, тех, кто отказывался предсказывать, я казнил, тех, кто солгал мне, пообещав скорое освобождение, я казнил. — Цимаон Ницхи уставился куда-то в пространство, на ярких янтарных глазах появилась поволока: — Милая, понимаешь, я не хочу знать «когда», я просто хочу верить, что это случится скоро.
Катя ошеломленно моргнула. Прежде она не задумывалась, что для Киры в Тартарусе может оказаться еще опаснее, чем у Павла Холодного. Ей-то наивно казалось, будто ничего хуже его извращений приключиться не может.
— Значит, мы никогда не проверим? — безнадежно выдохнула девушка, чувствуя, как беспощадно закололо глаза.
— Никогда — это никогда. А мы когда-нибудь проверим, — усмехнулся Создатель. — Всему свое время.
На этом, надо было полагать, разговор окончен, но Катя продолжала стоять, сама не зная, чего ждет. Зато Цимаон Ницхи, похоже, лучше ее знал, потому что сказал:
— У нее слабый дар, она мне неинтересна. Да и, насколько могу судить, эта малышка держит язык за зубами.
Девушка сделала несколько шагов назад, собираясь уйти, но против воли у нее вырвалось:
— Как вы боретесь с желанием узнать?
Создатель провел ногтем по подлокотнику трона.
— Тебе, дитя, неизвестно, каким бывает желание, что значит из века в век ждать, надеяться и верить.
Расспрашивать еще о чем-то расхотелось, угнетенная и опустошенная, девушка побрела вниз по лестнице к выходу из дворца. На улице уже стемнело, солнце почти закатилось за черно-серую тучу, создавая ей святящуюся багряную окантовку.
Некоторые горожане, проходящие по главной улице, негромко разговаривали, но Катя не понимала их. Она ступила на первую ступеньку, выложенную драгоценными камнями, шумно втягивая в себя воздух. И резко задержала дыхание, испуганная и счастливая одновременно.
В теплом искусственном запахе цветов, трав проскользнул совсем тонкий, но легко узнаваемый аромат ледяной свежести.
На следующий вечер в трехэтажном доме по главной улице города царила атмосфера праздника. Бальный зал с изумрудным полом сиял в свете сотен разноцветных лампочек, украшенных покачивающимися бриллиантами, спускающимися на серебристых нитях с потолка. Женщины были одеты в легкие, воздушные разноцветные наряды, изобилующие драгоценными камнями. Мужчины ходили в тонких туниках разных цветов.
Катя единственная явилась в европейском платье и теперь ощущала себя белой вороной. А ведь Цимаон Ницхи прислал ей соответствующий наряд. Только она захотела сделать все по-своему. Девушка надела голубое платье, которое особенно нравилось Лайонелу, и ее ни на миг не оставляла мысль: «Неужели показалось?»
Возле стены стояли музыканты с лирами, наигрывая непривычную для ее слуха мелодию, немного дребезжащую, с глубоким эхом, чуть грубоватую, но красивую.
Девушка стояла возле Вильяма, оглядывая собравшихся. Кира с Йоро остались в комнате, Олило тоже пришлось оставить с ними, вряд ли кто-то из вампиров обрадовался бы появлению чертенка с зеркальными глазами. Особенно учитывая, что нигде в городе не висело ни одного зеркала. Создатель в пурпурном одеянии с золотым терновым венцом на голове восседал на троне, слева стояли две его молодые жены, темноволосая красавица Агарь и светленькая Наама, справа Уриэль.
— Вам весело? — услышала позади себя тонкий кроткий голосок Катя.
Его обладательницей оказалась дочь Цимаон Ницхи Сарах, одетая в белый полупрозрачный наряд, на груди скрепленный крупным черным бриллиантом. Густые щеточки ресниц взлетели и опустились, прикрыв сверкающие янтарные глаза как у отца. Девушка откинула назад черные блестящие волосы, смущенно прошептав:
— Мне хотелось бы с вами подружиться.
— Рада, — Катя выдавила из себя ответную улыбку.
Девушка просияла и, обведя рукой зал, предложила:
— Познакомить вас со всеми?
— Пожалуй, нет.
Сарах не расстроилась, нашла взглядом Вильяма, беседующего с одним из сыновей Создателя, и заметила:
— Он очень хорош собой, правда?
Катя сердито прищурилась.
— Цимаон Ницхи прислал тебя воспевать мне ангельские достоинства?
— Просто сказала первое, что пришло на ум, — простодушно созналась девушка.
Почему-то Катя ей верила. А наткнувшись на стальной блеск глаз Уриэля, поинтересовалась:
— Он хоть когда-нибудь веселится с остальными?
Щеки Сарах покрылись румянцем, та быстро взглянула на гиганта-воина возле отца и так тихо, что пришлось буквально читать по губам, сказала:
— Нет, что вы, каждую секунду он на службе у Создателя.
Катя хмыкнула, она была уверена, что эти двое неравнодушны друг к другу, но решила не озвучивать свои догадки. Заметив, как к трону Создателя подошел Наркисс, единственный среди всех вампиров облаченный в черное, извинилась и заспешила в его сторону.
Собственный порыв ей самой до конца не был понятен, но после вчерашнего разговора в сквере со старейшиной, вдруг захотелось поговорить с ним еще.
— Веселишься? — заметил ее Цимаон Ницхи.
Его жены, Уриэль склонили перед ней головы, а Наркисс даже капюшона не повернул. И прежде чем она успела рот раскрыть, затерялся среди гостей.