Интеллектуальные урочища
Наверное, самый сложный для понимания тип урочищ Петербурга — как раз те, о которых пытался писать Д. С. Лихачев, По неизвестной причине букинисты, театралы и издатели журналов выбирают разные места города для своих занятий.
Более того: «в городах и пригородах существуют районы наибольшей творческой активности. Это не просто «места жительства» «представителей творческой интеллигенции», а нечто совсем другое. Адреса художников различных направлений, писателей, поэтов, актеров вовсе не группируются в некие кусты. В определенные кусты собираются «места деятельности», куда тянет собираться, обсуждать работы, беседовать, где обстановка располагает к творческой откровенности (прошу извинения за это новое вводимое мной понятие), где можно быть «без галстука», быть во всех отношениях расторможенным и в своей среде. Примечательно, что тяга к творческому новаторству возникает там, где появляется группа людей потенциальных или действительных единомышленников. Как это ни парадоксально на первый взгляд может показаться, но новаторство требует коллективности, сближений и даже признания хотя бы в небольшом кружке людей близкого интеллектуального уровня. Хотя и принято считать, что новаторы по большей части люди, сумевшие подняться над общим мнением и традициями, это не совсем так. К этому стоит приглядеться». [79]
Д. С. Лихачев даже «наметил наличие в Петербурге в первой четверти XX в. районов различной творческой активности».
«Четкая «интеллектуальная граница» пролегала в Петербурге первой четверти XX в. по Большой Неве. По правому берегу, на Васильевском острове, располагались учреждения с традиционной академической научной и художественной направленностью — Академия наук с Пушкинским Домом, Азиатским музеем, Кунсткамерой, Библиотекой Академии наук, являвшейся в те годы значительным научным центром, Академии художеств, Университет, Бестужевские курсы и… ни одного театра, хотя именно здесь, на Васильевском острове, на Кадетской линии с 1756 г. стал существовать первый профессиональный театр — Театр Шляхетского корпуса, — того корпуса, где учились М. М. Херасков, Я. Б. Княжнин, В. А. Озеров и др.
Иным был интеллектуальный характер левого берега Большой Невы…», [80] причем «различие правого и левого берега Большой Невы ясно осознавалось в свое время». [81]
Осознается настолько, что когда поэт Жирмунский переселился на другой берег реки, Б. М. Эйхенбаум разразился стихами:
Ты был свидетель скромной сей работы.
Меж нами не было ни льдов, ни рек;
Ах, Витя, милый друг! Пошто ты
На правый преселился брег? [82]
Если переселение одного из «своих людей» трактуется чуть ли не как предательство — за этим должны стоять достаточно серьезные причины. Разумеется, причины чисто иррациональные… Но ведь должны!
Примерно в той же логике В. Н. Топоров описывает Аптекарский остров — место, где удивительным образом концентрировались люди искусства и богемы. [83]
Все эти наблюдения, конечно же, очень неопределенны, нечетки, не имеют строгих очертаний. Авторы видят, что какие-то части города играют особую роль, именно в них концентрируются интеллектуальные силы, собираются люди с общими творческими интересами. И только. В чем тут дело, почему именно этот район города привлекает именно эту профессию или эту творческую группу — этого я даже и предположить не в состоянии.
Но независимо от нашего понимания или желания-нежелания понять — интеллектуальные урочища в Санкт-Петербурге были и есть. Иногда можно выделить даже «урочища отдельных профессий». Скажем, в 1970–1980-е годы «урочищем археологов» был вытянутый треугольник между историческим факультетом Университета, Кунсткамерой на Васильевском острове (одна точка), Эрмитажем и Институтом археологии на Дворцовой набережной. Большая часть петербургских археологов жила не здесь — но в этом, почти мистическом треугольнике археологи работали и общались. Дом ученых, где любили встречаться «за рюмкой кофе», находится как раз между Эрмитажем и Институтом археологии. Одно время молодежь любила собираться в кафе возле Исаакиевской площади (то есть почти не выходя за пределы «археологического треугольника»), но дальше как-то не забиралась.
Прослеживаются и урочища других профессий — по крайней мере, за существование «урочища ботаников» и «урочища геологов» я ручаюсь. Но не зная деталей, рискую напутать. Скажем, я не поручусь, имело ли «урочище ботаников» форму четырехугольника или треугольника. Но тенденция — несомненная.
Что еще важно подчеркнуть — быстроту возникновения и исчезновения таких урочищ, их непрочность. Ведь и правда — если даже такое интеллектуальное урочище возникло из-за каких-то особенностей архитектуры в этой части города (что очень трудно и понять, и доказать), то такое интеллектуальное урочище не оказывает никакого влияния на местную архитектуру. Что изменилось от того, что именно в этом полуподвале было кафе «Бродячая собака»? Да ничего!
Скорее удивления достойно, что Васильевский остров как был сто пятьдесят лет назад, так и остался до сих пор местом жизни и работы академической интеллигенции. Впрочем, где же еще и базироваться академической интеллигенции, как не вокруг Университета и Библиотеки Академии наук? Это уже не мистика, а часть планировки города в целом.
Структура урочища в целом
Получается, что Санкт-Петербургское урочище имеет сложную структуру. Эту структуру образуют урочища разных типов, возникшие в разное время. Во многих «урочищах второго порядка» выделяются «урочища третьего порядка», и даже «четвертого — пятого».
Исторический центр города — урочище, которое резко выделяется среди более поздней застройки. Адмиралтейская часть — «урочище второго порядка», отделенное от всего остального города Невой и Мойкой.
Тут выделяются такие комплексы, как Дворцовая набережная, Невский проспект, комплекс Зимнего дворца, Адмиралтейство, — «урочища третьего порядка».
В комплексе Зимнего дворца четко выделяется само сооружение — Зимний дворец, Дворцовая площадь, Адмиралтейский проезд.