В Адмиралтействе — само сооружение, Адмиралтейская набережная, Адмиралтейский садик. Все это пример «урочищ четвертого порядка».
Примеры можно умножать до бесконечности. Природные, географические урочища тоже могут быть иерархическими, но на примере Петербурга видно, до какой степени ложно по структуре и иерархично крупное антропогенное урочище.
Три шага пройдешь — а он другой.
Ф. М. Достоевский
Мозаичность
Среда, в которой оказывается человек в Петербурге, просто исключительно неоднородна. Но назвать такую среду «контрастной» уже не повернется язык. В этом слабость и многих рассуждений Л. Н. Гумилева. У него получается, что новые этносы возникают «на границах». Как бы ни справедливо было это рассуждение, но ведь возникновение этносов, культур и городов происходит не на абстрактном белом листе, который пересекают столь же абстрактные линии границ. В реальности мы имеем перед собой территорию, пространство, и по этому пространству проходят границы разного рода областей. Причем каждая граница тоже имеет свои размеры, и «зона стыка» тоже имеет некую ширину. «Зоны стыков» двух географических сред могут быть такими большими, что возникает, например, спор о сущности лесостепи. Что это: граница между лесом и степью, или самостоятельная географическая зона?
Территорию Петербурга, конечно, можно назвать и «контрастной», но этого недостаточно. Ведь территория эта является не просто местом пересечения разных границ, но неким единством, некой целостностью, важной и самой по себе — независимо от границ, тут проходящих.
Вероятно, для таких целостностей нужно применить другой термин, который бы показывал именно внутреннюю неоднородность урочища. Такой термин — мозаичность, подчеркивающий неоднородность единого географического контура.
Аналогия с лесостепью очевидна. Лесостепь очень мозаична, в ней на самой небольшой площади встречаются разнообразнейшие фации, образованные и разными составами трав, и разными древесными растениями. Если разные участки степи находятся на разной высоте, если лесостепь пересекают реки — то многообразие условий еще возрастает. Вот сосновый бор, вот дубрава с редко стоящими деревьями, вот ковыльная степь, вот заливной луг, вот типчаковая степь… А все это — одна и та же лесостепь, ее участки, разделенные самыми небольшими расстояниями.
То же самое можно сказать и о Петербурге — множество различных фаций, разнообразные урочища, от Электросилы до Адмиралтейства. И все это — один Санкт- Петербург.
Емкость ландшафта
Застройка всех городов многообразна — хотя и в разной степени. Многие города располагаются на каких-то ландшафтных границах. Чем сложнее застройка и чем больше природных границ — тем больше возникает и фаций, этих элементарных ячеек городской среды.
Большой соблазн — попытаться определить степень различий, дать им количественную оценку. Такую работу попытался проделать московский географ Н. Н. Николаев — он определял «степень сложности среды» по числу стыков разных ландшафтов на территории города.
Термин Николаева не прижился, в науку не вошел и почти забыт специалистами. Жаль! Но даже этот термин — попытка оценивать только количество стыков, а не степень различий между ними. А ведь фации могут не только чаще или реже стыковаться в городе; они могут быть сами по себе различны в самой разной степени. К такой работе — к определению степени различий между фациями городской среды — по моим сведениям, ни один ученый даже не приступал.
Разное число и в разной степени контрастирующих между собой антропогенных фаций делают городскую среду более или менее мозаичной. Чем мозаичнее территория — тем больше разнообразных ландшафтов можно увидеть на ней на одной и той же территории.
В Западной Сибири на расстоянии сотни и тысячи километров тянется почти одна и та же фация — темно-хвойная тайга на бескрайней, везде одинаковой равнине. Южнее на сотни километров тянется голая плоская степь. В Хакасии или на Южном Урале, в лесостепи, на том же квадратном километре вы столкнетесь с весьма разнообразными явлениями природы (об этом я написал две специальные большие статьи). [84]
В отдельных же точках географического пространства вы, передвигаясь на считаные километры, сможете побывать и в горной тайге, и в лесостепи, и в пойме огромной реки, и в сосновом бору, и в темнохвойной тайге. Таким местом является мой родной Красноярск.
Для описания таких явлений в географии широко применяется термин «емкость ландшафта». Чем больше территорий с разными характеристиками включает урочище, чем многообразнее условия внутри данного контура — тем выше его емкость.
Не только степи и леса могут быть в разной степени емкими, это касается и деревень и городов. Везде одинаковая, безликая городская застройка производит удручающее впечатление. Емкость такого ландшафта очень низка, и хорошо, если городок маленький — в какую сторону ни пойди, скучные, невыразительные пятиэтажки быстро «кончаются». Вот в Москве и в Петербурге порядки таких пятиэтажек могут тянуться на километры.
В Норвегии после Второй мировой войны шло массовое расселение в индивидуальные дома. И был случай, когда городской муниципалитет вынужден был заставить всех владельцев домов вывесить на воротах портрет хозяйки дома! Дело в том, что многие малыши не могли найти свой коттедж, возвращаясь из школы… Конечно же, емкость такого городского ландшафта ничуть не выше, чем темнохвойной тайги в Западной Сибири.
Сравнительно с другими городами Санкт-Петербург представляет собой чрезвычайно емкий антропогенный ландшафт.
Уникальность
Имея дело с Санкт-Петербургом, все время приходится оговаривать, что вот это сооружение уникально, а вот это урочище — единственное в своем роде. Приходится вводить еще один термин, и на этот раз — вовсе не из числа общепринятых. Это — уникальность, или, чтобы было «научнее», — феноменологичность ландшафта.
Конечно, любая точка поверхности Земного шара, строго говоря, уникальна. Но все же два участка широколиственного леса могут быть очень похожи — пусть один из них находится в Германии, а другой — в штате Висконсин в США. А вот Ниагарский водопад или Эльбрус — явления действительно уникальные. Нигде в мире нет больше ничего подобного.
Города редко ставятся на местах, где есть такие уникальные памятники природы. Жители Красноярска справедливо гордятся выходами сиенитовых скал — так называемыми «Столбами». «Столбы» имеют причудливые формы, это старый, с прошлого века, пункт отдыха горожан. «Столбы» хорошо видно с левого берега Енисея, из старой части города.