Неслучайно именно Швеция выбрана была для покупок вооружения и вербовки солдат — Швеция, естественный враг Речи Посполитой, поддерживала Московию. Судя по всему, только смерть Густава-Адольфа помешала заключить договор о совместном нападении на Речь Посполитую. Очень может быть, многое произошло бы совсем не так, нанеси Швеция одновременный удар по Речи Посполитой с севера… Но Густав-Адольф умер, ждать Московия не могла или не хотела и выступила одна. Хорошо хоть, уже был Устав и была молодая, не испытанная в великих делах, но все же регулярная армия.
Эта регулярная армия и приняла самое активное участие в Смоленской войне 1632–1634 годов. Будущие же воеводы предназначенной к ведению военных действий армии, князья Черкасский и Лыков, «больше всего начали смотреть немецких полковников, Александра Лесли с товарищами, начальных людей их полков и немецких солдат, смотрели и к службе строили».
Как видит сам читатель, в этой армии очень многое устроено так же, как в армии времен Петра, — сочетаются два способа формирования армии: регулярный и иррегулярный, большую роль играют нанятые иноземцы… Только было все это за шестьдесят лет до Петра.
Конечно, далеко не вся армия состояла из нанятых иноземцев и «полков иноземного строя», но именно «полки иноземного строя» сыграли особенно важную роль. Первоначальный план кампании состоял в том, что основная армия воеводы боярина Михаила Борисовича Шеина идет на Смоленск и захватывает сам город. А вспомогательные армии идут с севера и с юга, захватывают городки и крепостцы и соединяются с основной армией в Смоленске. Когда подходит польская армия, ей противостоят уже все московитские силы, занявшие город и приготовившиеся к обороне.
Как бывает очень часто, и далеко не только в России, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги; а по ним ходить». Основная армия в основном была организована по-старомосковски — между прочим, эти слова, «старомосковский», «старомосковское», появляются как раз в это время, тоже за шестьдесят лет до Петра. В составе 32-тысячной армии Шеина было немало иноземцев, и среди прочих событий войны подробно описывается, как поляки брали не что-нибудь, а траншеи, в которых сидел полк не кого-нибудь, а полковника Маттисона.
Но в основном армия была организована по-старомосковски, с воеводскими чинами, и управлялась людьми старомосковского склада. Вышли поздно, шли медленно, с осадой Смоленска провозились 8 месяцев и города так и не взяли. А в Польше за это время кончилось бескоролевье, на престол после умершего Сигизмунда посадили его сына, Владислава IV, и первое, что сделал новый король, собрав 23 тысячи войска, двинулся на помощь осажденному московитами Смоленску. Одновременно казакам было позволено вторгаться в пределы Московии и опустошать все, что они там найдут, а крымских татар стали изо всех сил подбивать на набеги на Московию. «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганых напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо», — так писал канцлер Великого княжества Литовского, Николай Радзивилл.
Тут сразу же сказалась особенность средневекового поместного войска — стоило крымцам напасть на Московию, и многие помещики со своими частными армиями побежали домой, услыхав, что татары захватывают их имения и вотчины, убивают и уводят в рабство их семьи.
Основная же часть московитской армии под Смоленском оказалась блокированной в собственном лагере. Ни подвоза продовольствия, ни хорошего жилья в наступающие холода, в ноябре и декабре месяце. Голод и болезни убили в несколько раз больше людей, чем пули и ядра, и не от хорошей жизни Михаил Борисович Шеин в январе 1634 года вступил с поляками в переговоры и 19 февраля капитулировал.
Вот другим отрядам московитской армии удалось действовать куда лучше! Для этих отрядов с самого начала планировалось действовать очень мобильно, и в основном это были «полки иноземного строя», которым иногда придавались отряды поместного ополчения. И эти отряды показали себя очень хорошо. Во-первых, они полностью выполнили поставленную задачу — захватили до тридцати городов и крепостей (часто с помощью православного населения), практически полностью контролировали Смоленскую и Новгород-Северскую земли, то есть как раз всю спорную территорию.
Разумеется, эти небольшие отряды не смогли бы выдержать удара всей коронной армии, но они и не стремились к этому; их целью было идти на соединение с основной армией боярина Шеина… Но Шеин был окружен в собственном лагере, идти на соединение стало невозможно, и они сидели в захваченных крепостях и ждали подхода основной московитской армии из глубин страны или решения дела под Смоленском.
А отряд князя Федора Федоровича Волконского, состоявший из нескольких рейтарских и драгунских полков, совершил глубокий рейд на Украину. На фоне движения больших армий, полных драматизма событий в лагере Шеина его рейд не кажется таким уж значительным эпизодом. Но, во-первых, отряд оказался очень мобильным, очень мало зависящим от тыловых баз; возникла необходимость — и оторвался, ушел на сотни километров от своих. Так автономна только регулярная армия, и ее преимущества теперь стали очевидны… по крайней мере одно из них.
Во-вторых, как раз рейд князя Ф. Ф. Волконского вызвал у поляков если не панику, то, скажем так — «обоснованные опасения»: малороссы встречали православных московитских рейтар как дорогих освободителей. При одном слухе, что где-то неподалеку появились московиты, начинали гореть помещичьи фольварки, а в лесах появлялись партизаны. Разумеется, князь Волконский ко всем этим явлениям не имел никакого отношения — не он их организовывал, но возникали они ровно потому, что московитская армия шла по Украине.
Некоторые историки всерьез полагают, что поляки выпустили старомосковскую армию боярина Шеина только потому, что хотели побыстрее сплавить эту армию в Московию и заняться отрядом князя Волконского. Ведь малороссы-то князюшку поддерживали, и совершенно было непонятно: а вдруг полыхнет настоящая крестьянская война?! Да еще и казаки, натешившись разорением Московии, присоединятся к малоросскому крестьянству… И что тогда будет?!
Эта версия мне не кажется убедительной. И помимо рейда князя Ф. Ф. Волконского были причины как можно быстрее закончить войну. Осада лагеря Шеина затягивалась; валы, которыми окружил себя Шеин, по высоте достигали стен Смоленска, и, по мнению самих поляков, много крови предстояло на них пролить. А из глубин Московии вполне могла подойти еще одна армия, пусть даже менее грозная, и заставить все равно разомкнуть кольцо. Тогда бы и условия капитуляции оказались менее удобными для поляков.
Но, несомненно, и действия конницы «иноземного строя» Волконского сыграли свою роль.
Костомаров даже ссылается на договор между поляками и Москвой: мол, армию Шеина выпустят, если Ф. Ф. Волконский перестанет безобразничать в тылах, ходить с отрядом по Малороссии!
Жаль, что судьба Ф. Ф. Волконского… ну не то чтобы очень уж грустна, но все же этот талантливый человек не сделал блестящей карьеры. Подобно многим русским офицерам позднейших времен, побывавшим за границей и набравшимся там «непозволительных» идей, он стал совсем нехорошо отзываться о царе. И глуп-де, и землю нашу не умеет устроить, и вообще только мешает, то ли дело короли в странах более благополучных…