— Анька Стасу, похоже, нравится! — заметила Старуха. — Конечно, он видел ее всего пару раз, и то мельком, но внимание явно обратил.
— Еще бы! — усмехнулась Виолетта. — Я столько усилий приложила. Но, знаешь, по-моему, для нее он все-таки слишком хорош. Это мой мужчина, а ей потом найдем кого-нибудь попроще. Молодая еще, может и подождать.
— Однако с Марьяной вы решили… — возразила было Старуха, но Виолетта перебила ее:
— Для Марьяны важна цель, а не средства! Ты же помнишь, что все детали она отдала на откуп мне. А у меня сейчас как раз зреет такой план! Марьяна рот разинет!
Энергия переполняла Виолетту. Не в силах усидеть на месте, она принялась расхаживать по комнате, то и дело затягиваясь сигаретой — теперь она наконец-то могла позволить себе любимое "Собрание".
— Значит, так. Первым делом надо позвонить Игнатьеву. Он, по слухам, теперь большим милицейским начальником стал.
— Ох, Пашенька, хороший был мужик! — одобрительно кивнула Старуха. — Бравый, что твой гусар! И чего ты его, дура, бросила?
— Не твое дело. Надо было — и бросила. Потом нужно найти Никиту Ордынского, где его искать, ума не приложу.
— А этого правильно сделала, что бросила. Пустой был мальчишка, не пара тебе совсем. Да что с него взять, одно слово — актеришка!
— Дальше идет Яков. С ним все в порядке, я точно знаю, он у меня под контролем. Жив-здоров, клиника его процветает.
— И Яков твой мне тоже никогда не нравился. Скользкий какой-то, глаза так и бегают.
— А еще понадобится из кладбищенских кто-нибудь. Лучше бы из крематория. Может, Клавдия разыскать, если он еще там, конечно?
— Какого такого Клавдия?
— Забыла, что ли? Поэт, высокий такой, с бородой, у Игоря под началом работал.
— Ах этот? Лохматый, с безумными глазами, борода вечно всклокочена?
Тьфу, вспомнить противно! Этот-то тебе на фиг сдался?
— Так я же тебе говорю, он в крематории работал. Его, понимаешь ли, это на поэзию вдохновляло! Да, Клавдий — очень удачный вариант.
В мучительных поисках работы и денег Виолетта обращалась не ко всем знакомым. Она изначально привыкла сортировать людей вообще и бывших любовников в частности по степени важности и той помощи, которую они могли оказать. Кого-то можно было дернуть по любому пустяку, например попросить перевезти шкаф на дачу, но некоторых она до поры до времени берегла. Виолетта не сомневалась, что, к примеру, Игнатьев наверняка пристроил бы ее на службу куда-нибудь в МВД, а Белецкий, стоило только напомнить ему о той неприятной истории с журналистом, обязательно ссудил бы значительной суммой денег, и все же она не спешила звонить им. Она знала, что эти люди могут ей быть полезны в совсем других, возможно, еще более важных делах, и не использовала их до тех пор, пока не возникнет такая необходимость. Но вот теперь, похоже, такой момент настал.
— Да-а, на все эти встречи понадобится время, и немало! — протянула Виолетта. — Что бы такое придумать?
— Чего проще? — пожала плечами Старуха. — Скажи, что захворала, отпросись в поликлинику. В крайнем случае, можно даже в больницу лечь.
— Нет, больница — слишком рискованно. Не дай бог, вздумают навестить или позвонят врачам, о здоровье справиться. С поликлиникой проще.
Остановлюсь, пожалуй, на дантисте. К ним обычно надо долго ходить. Завтра же притворюсь, будто разболелся зуб.
— А не поверят тебе! — съехидничала Старуха. — Физиономия у тебя последнее время слишком довольная!
— А ничего, я сделаю такое же выражение лица, как у тебя. Тогда они сами меня к врачу погонят!
— Пресвятая дева, глазам своим не верю! Ужель она, прекрасная Виола? Дай посмотреть на тебя! — Завидев Виолетту, Клавдий начал было подниматься со скамейки, да так и замер, разглядев ее получше. — Все так же демонически хороша! О время, ты над ней не властно!
Он взял лежавший рядом букет чахлых ромашек, неловко опустился на одно колено и вручил ей:
— Прими, о муза, скромный дар поэта!
— Спасибо, я так тронута! — Виолетта прижала цветы к груди, стараясь ничем не выдать своих чувств. Выглядел поэт ужасно, весь как-то высох и стал еще напряженнее, чем раньше. Борода и шевелюра заметно поредели, дужка на очках была сломана, нескольких зубов не хватало.
"А ведь он лет на десять помладше меня!" — пронеслось в голове у Виолетты.
— Я так рада тебя видеть! — Она через силу улыбнулась.
— Какое счастье, что у тебя хватило ума не приглашать его в кафе! — проворчала Старуха, брезгливо оглядывая Клавдия. — Со стыда бы перед людьми сгорела, честное слово! Тут, в сквере, по крайней мере, никто не видит!
— Можно подумать, ты выглядишь намного лучше! — буркнула Виолетта.
— Ты что-то сказала? Прости, божественная, я стал туговат на одно ухо.
Старею! — Он сокрушенно развел тощими руками, нелепо торчащими из растянутых рукавов засаленного свитера.
— Я сказала, что ты неплохо выглядишь, котик! — ответила Виолетта, и поэт просиял:
— Ты еще помнишь, как меня называла?
— Конечно, помню. Мне твое имя никогда не нравилось.
— Давай сходим куда-нибудь? А может, — он заглянул ей в глаза и почему-то напомнил собаку, которая выпрашивает подачку со стола, — поедем ко мне? Помнишь, как мы когда-то…
— Конечно, помню, милый! Но, к несчастью, у меня совсем мало времени. Давай лучше посидим поболтаем. — Она кивнула на скамейку и грациозно опустилась на нее, стараясь держаться на некотором расстоянии от кавалера.
Поэт неловко пристроился рядом, не отрывая от нее восхищенных глаз.
— Ты ничуть не изменилась! Все так же юна и свежа, как морозное утро, все так же прекрасна и соблазнительна, как южная ночь! Как тебе это удается? Признайся, ты продала душу дьяволу и получила взамен вечную молодость?
Виолетта довольно рассмеялась:
— До чего же приятно тебя слушать, котик! Ты так говоришь!
Она кокетливо провела рукой по длинным, давно не мытым волосам поэта, он поймал ее ладонь и прижался к ней губами.
— Как твои творческие успехи? Я что-то давно не встречала твоего имени?
— Увы! — Поэт помрачнел. — Мирская слава — что она — лишь тлен!
— Неужели ты перестал писать? Какая жалость! Мне всегда так нравились твои стихи. — Незаметно подтянув юбку верх, Виолетта закинула ногу на ногу. Пусть полюбуется, за погляд денег не берут.
— Как ты могла подумать, белладонна! — возмутился поэт. — Третьего дня только закончил поэму, пока еще не решил как назвать: "Твой одинокий стон в ночи" или "Пиршество маргиналов".
— Одинокий стон, пожалуй, лучше, — сказала Виолетта, пряча лицо в цветы.