– А я Жанна, – она улыбнулась. – Вот и познакомились.
* * *
– А тебе снова звонили из Германии, – встретила меня в дверях Виктория. – Только уже не из Германии, а из Москвы, он уже прилетел, этот твой поверенный, Плейшнер, кажется.
– Лейшнер, – машинально поправил ее я.
– Ну да. Я сказала, чтобы искали тебя по сотовому, но они ответили, что ты «недоступен».
– Разве? – удивился я, кинув взгляд на телефон. С ним вроде все было в порядке. Ах да, ведь в этом поселке под Химками очень плохая связь… Я вспомнил, с каким трудом Толстяку дался разговор с Региной.
– И к чему же вы пришли в результате?
– Я сказала, что ты обязательно будешь дома после семи, они обещали перезвонить.
– Молодец, – похвалил я сестру. – Ты все сделала правильно.
Весь день мне не давал покоя вопрос, может ли мне чем-то помочь связь с Жанной. В том, что она не только ничего не знает, но даже не подозревает о похищении Светки, я был уверен почти на сто процентов. И все-таки на сегодняшний день она оставалась для меня единственным источником информации. Я решил, что съездить к ней завтра все-таки придется, хотя бы затем, чтобы узнать, когда и где будут похороны. Было какое-то предчувствие, что мне обязательно нужно там появиться.
Я зашел к Басе и ахнул. По нашей старой квартирке словно ураган прошел. Из шкафов выдвинуты ящики, коробки со всякой мелочью валялись в углу неряшливой горой, на полу были разбросаны катушки с нитками, какие-то задвижки, пряжки, расчески, карандаши, бусы – словом, все то, что годами хранится в ящиках, ящичках и шкатулочках, таинственным образом размножаясь год от года. Среди всего этого беспорядка потерянно бродила Бася.
– Ба, тебя никак ограбили, – неловко пошутил я. – Ты что, ищешь что-то?
– Ищу, – кивнула бабушка. – Весь день копаюсь, с ног сбилась.
– А что потеряла-то?
– Да ключ…
– Какой ключ, от чего?
– Это я тебе потом расскажу. Когда найду.
Моя дорогая Ба действительно даже пошатывалась от усталости. Я обнял ее – маленькую, сухонькую, такую родную.
– Веришь ли – у меня самая лучшая бабушка на свете!
– Не верю! – с ехидцей отвечала она. – Была бы самая лучшая, научила бы не бегать по бабам при живой-то жене.
– Ба, ты что?.. – удивился я.
– Не делай такое монашеское лицо, – Бася нахмурилась. – От тебя духами несет за версту.
– А что за ключ-то ты ищешь? – я спешно перевел разговор на другую тему. – Может, я тебе так открою, без ключа?
– Нет, – улыбнулась Бася. – Без ключа это не откроешь.
Скрипнула входная дверь, заглянула Вика:
– Герман, там Лиза пришла, уже третий раз о тебе спрашивает…
Бася только хмыкнула.
Лиза сегодня была не в сером костюме, а в салатовом, – но сходство с сиамской кошкой от этого не пропало.
– Герман, как я рада вас видеть, – она изящно протянула мне тонкую руку для поцелуя. – Ну, и как ваши дела? Как вам Москва? Где вы уже побывали? На театральный фестиваль в «Эрмитаже» ходили? Если хотите, могу составить вам компанию, у меня там знакомые…
Это была уже вторая за сегодняшний день женщина, которая кокетничала со мной, но, мой бог, как же были непохожи их методы!..
– Не, я лучше телевизор посмотрю… – чтобы спастись от ее напора, я решил, что называется, «прикинуться валенком». – А на телевидении у вас случайно нет знакомых?
– Есть, конечно, я же человек искусства. А для чего это вам, если не секрет?
– Да вот сегодня узнал, что один мужик с телевидения, некто Добряков Михаил Борисович, попал в аварию.
На ее лице ничего не отразилось.
– Как вы сказали? Добряков? Нет, я такого не знаю. А кто он такой?
– Говорю же, телевизионщик. Представляете, сел пьяным за руль, врезался в столб – и насмерть.
– Ах, какой ужас, – равнодушно сказала Сиамская кошка, повернулась к Виктории и заговорила о гастролях итальянского балета.
В эту минуту в прихожей раздался звонок. Сестра так и подскочила:
– Это он! Наконец-то.
И пулей вылетела в прихожую.
Не скрою, что я глядел на дверь с любопытством. Мне интересно было узнать, каков же он, избранник моей Вики. Почему-то я уже заранее был настроен против него и, похоже, не ошибся в своих предположениях.
Вошедшему, должно быть, было лет тридцать пять. Холеное лицо, едва намечающаяся лысинка старательно замаскирована, тонкие нервные пальцы, брови, сросшиеся тонкой дорожкой на переносице, масленый взгляд, элегантный костюм и вызывающе дорогой галстук. Одно слово – красавчик! Терпеть не могу таких хлыщей.
Игорь держал в руках завернутый в золотую бумагу шикарный букет ярко-алых роз и бутылку французского шампанского.
– Барбара Иоганновна, приветствую вас. Выглядите просто великолепно! – он поцеловал Басе ручку и отдал ей вино. – Окажите любезность, пристройте это, пожалуйста, в морозилку, на улице такая жара, совсем лето… А это тебе, о, моя королева! – он изогнулся в поклоне, вручая Вике цветы.
– Боже, Игорь, какая красота! – От радости лицо Виктории сделалось такого же цвета, как розы в букете. – Но это… Это просто слишком! Сегодня ведь не праздник…
– Как знать, как знать, – загадочно улыбнулся ее кавалер. – Лизанька, здравствуй, голубушка, ты, как всегда, обворожительна. Вика, дорогая, я могу претендовать на честь быть представленным твоему брату?
– О, конечно, конечно, – сестра суетилась в поисках подходящей вазы. – Знакомьтесь. Герман, мой брат, – Игорь, мой… мой друг.
Игорь хотел что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Я взглянул на часы – ровно семь. Хваленая немецкая пунктуальность.
Вильгельм Лейшнер сообщил, что прибыл в Москву и готов встретиться со мной в любое время. Я, как уже было условлено у нас с Ба, пригласил его к нам послезавтра, на шесть часов. Поверенный оставил мне на всякий случай номера своих телефонов, после чего мы очень любезно распрощались.
Я говорил с ним по аппарату, стоящему в холле, поэтому все присутствующие, отделенные от меня только приоткрытой дверью гостиной, слышали наш разговор. Бася была мною очень довольна:
– Какой же ты молодец! Не забыл ничего, помнишь язык… И произношение у тебя прекрасное.
И мне была очень приятна ее похвала.
– Герман, вы, оказывается, великолепно говорите по-немецки! – улыбнулась мне Сиамская кошка. – У вас так красиво получается. Я даже пожалела, что не знаю этого языка.
– Игорь тоже очень хорошо знает иностранные языки, – заявила Вика, не сводившая со своего кавалера влюбленных глаз. – Правда, друг мой?