Теперь вниз просачивался красный свет, а речные боги запустили клыки в его ступни. Во второй раз он поднялся намного позже. Огонь суетился выше по течению, но так и вспыхнул, словно торопясь к нему.
Один из речных богов обхватил Регера за талию и снова потащил в глубину, сжав стальными человеческими руками.
Там, в тусклой красноватой тьме, он различил светлые одежды шансарца, бледность его тела и волос. Светлые глаза Казарла широко раскрылись, светлые зубы сжались в усмешке — даже дыхание неохотно раздвигало их. Отпустив Регера, Казарл повис перед ним в воде, словно небесное создание, отдыхающее в полете. В руках шансарца не было оружия, он показывал пустые ладони, намереваясь пользоваться только своим телом, как тренированный на стадионе боец.
Похоже, Казарл решил, что богиня создала условия. Время для сражения…
Когда шансарец рванулся к нему, намереваясь вцепиться, Регер проскользнул под ним, отталкивая все дальше и дальше узел его тела и ног, извивающийся в толще воды.
Они вырвались на поверхность еще раз, всего в двенадцати шагах друг от друга, ограниченные протокой. Огонь хлестнул их, от мокрых волос пошел пар. Воздух обжигал, но они жадно глотали его. Шансарец смеялся, не дыша и беззвучно, глаза его пылали, как лес. Традиционное боевое безумие его народа. Он вынырнул и в огромном скачке, словно рыба-прыгун, через всю протоку обрушился на Регера, увлекая его вниз. Одна из его рук сомкнулась на горле Лидийца.
Когда они снова погрузились, пальцы Казарла сдавили вены, выдавливая жизнь, принося темноту в глазах и полубессознательное состояние, однако достойную статуи шею Клинка, как и все тело, защищала броня из мышц. Регер стал безжалостно разжимать хватку Казарла, шансарец сломал захват и попытался развернуться и оттолкнуть противника. Но теперь уже Регер схватил Казарла, отворачивая перекошенное лицо, руками и ногами удерживая его и одновременно выгибая его тело дугой, чтобы сломать позвоночник.
Но толща воды снова обманула и отдала преимущество другому. Шансарец внезапно метнулся назад, добровольно изгибаясь аркой. Оба закружились друг вокруг друга, словно вращающиеся колеса, и таким образом освободились, повиснув отдельно, но не успокоившись.
Горящая ветка из леса наверху, не сразу погаснув, пронеслась мимо них над рекой, словно пылающая комета. С их губ срывалось серебряное пламя дыхания.
Здесь сражались не люди — огнедышащие порождения неба. Утратив все человеческое, шансарец впал в боевое неистовство ритуалов своей родины. В его глазах не осталось ничего, кроме голода и жажды. Его руки были напряжены и готовы к сражению. К Регеру вернулась жажда крови, знакомая по Саардсинмее, но не подлинная, не идущая изнутри, ибо он сохранил способность трезво мыслить — замена, подделка, попытка выплеснуть ноющую ненависть.
Багровая комета пронеслась мимо, словно старое вино пролилось в пропасть. Далеко ли ей падать?
Двое мужчин, в сильных легких которых осталось еще немного воздуха, самозабвенно спешили вернуться к своему единению, словно два разделенных любовника, и набросились друг на друга, не отпуская.
Рот Казарла исказился в усмешке удовольствия, он начал рвать, давить, уничтожать врага. Но Регер, медленно, с ужасной невыразительной силой сжимал противника, свободной рукой выдавливая остатки воздуха из его легких. Левая рука шансарца оказалась зажата. Он понял это и удвоил усилия правой руки — но Регер перехватил ее и начал выкручивать, медленно, почти изящно, в сторону и назад…
Ужасная боль в этой руке, идущей по кругу и почти уже вырванной из сустава, лишь подогрела неистовство шансарца, но крик — отчасти боевой ярости, отчасти нестерпимой боли — вырвал остатки воздуха из его легких. Его ребра прогнулись под тяжестью ладони Регера, и беспомощные судороги, подобные страшной икоте, сотрясли тело, вместо воздуха глотающее воду.
Наконец, полузадушенный, шансарец стал тонуть.
Он барахтался, начиная бороться, потрясающая живучесть неистового воина все еще подталкивала к битве, словно молоты пытались сокрушить непреклонную бронзу.
У самого Регера потемнело в глазах, его легкие натянулись из последних сил, как кожа на барабане, но он держал Казарла, как огромного бьющегося безумного ребенка, который постепенно засыпал, успокаивался, шаг за шагом, миг за мигом переставая бороться…
Сцепившись, медленно вращаясь, они погружались все ниже.
Регер почувствовал, как тяжелая голова упала на него, ноги и унизанные браслетами руки обвисли, словно водоросли — чувствовал, но уже не мог видеть. А скоро не сможет и чувствовать…
Он повернулся в воде, отталкиваясь от выступов речного русла — корней и камней, которые царапали его, пока он падал. Придерживая Казарла лишь за роскошную пряжку пояса, Регер тащил их обоих наверх, неловкий, незрячий, почти несуществующий, вдоль боковой стенки русла. Используя ее как опору, Регер поднимал себя и смертельно тяжелого и одновременно невесомого Казарла — наверх …
Темнота. В воде, в глазах, в сознании. Темноте или тени нет конца. Как и воде. Наверное, под поверхностью воды протока расширяется, и они оказались под скалой, погребенные в камне реки.
Белизна полоснула его по лицу. Воздух ворвался в легкие, как нож. В воде он не мог глотать его, а теперь не мог вдохнуть достаточно. Зрение еще не проснулось… Они все еще в воде, только теперь она падает сверху и колет его… Это дождь. А огонь утих.
Под дождем и угрюмым небом, застрявшим меж остатков лесной крыши, Регер перевернул шансарца лицом вниз и начал выгонять реку из его легких и кишок.
Жажда крови, почти стоившая ему жизни, отступила. Должно быть, легче продолжать падать в забвение и ночь. Но только теперь, вытащив их обоих к жизни, он осознал, как в самом деле это было просто.
Казарл эм Шансар лежал на боку, глядя на Регера горящими возбужденными глазами.
— Это не конец, — с трудом выдавил он.
Регер не стал отвечать ему. Лодка пропала. Нигде не было видно ни шансарского слуги, ни вар-закорианца. Шел дождь. Небо протекло, как когда-то лампа в камере.
— Три Испытания, чтобы отличить виновного от невиновного, определить победителя или сущность того, что должно быть, — снова прохрипел Казарл. — Огонь, вода, сталь. Не обязательно в этом порядке. Герой Ральднор проходил через них — сталь наемного убийцы, потом буря, наконец, вулкан.
— Побереги себя, — ответил Регер. — Нам предстоит дорога, как мне кажется.
— Я говорю не о фактах, но об истине.
— О шансарской истине.
— Огненные скачки — это был огонь, который повторился здесь, с нами обоими. А для тебя был еще огонь в море, как у Ральднора, и волна, которая накрыла твой рабский город — вот твое испытание водой. И сталь — любой из твоих поединков на потеху толпе. Но пусть сталь испытает тебя еще раз — со мной, — Казарл вернулся в свое тело еще не до такой степени, чтобы изменить положение и уменьшить неудобство.