Она не договорила, сообразив, что гости сосредоточились на пороге и никто не продвигается в глубину комнаты. Закрыла дверь, посмотрела поверх плеча Анисимова и стиснула зубы.
На диване, в самом центре, сидел Корнеев с отсутствующим лицом. В руке у него был карманный компьютер с мерцающим монитором. Корнеев думал. Вид у него, как всегда в такие моменты, был коматозный.
— Боже мой! — воскликнула Лайма, с трудом взяв себя в руки. — Я и забыла, что Альберт должен приехать сегодня утром. Привет, дорогой! Поздоровайся с нашими гостями.
Это предложение не произвело на «Альберта» никакого впечатления. Он остался неподвижно сидеть на своем месте, глядя в пространство немигающим взглядом.
— Какой… офигенный мужик! — шепотом сказала Саша, больно схватив Лайму за руку. — Кто это такой?
— Это племянник сестры моего погибшего мужа, — скорбным тоном сообщила она всем сразу. — В детстве с ним случилось несчастье: он выпал из лодки и чуть не утонул. Бедняга слишком долго пробыл под водой, и его едва удалось спасти. Это страшное происшествие так на него повлияло, что он перестал разговаривать. Иногда он как будто впадает в транс… Вот как сейчас. Но кофе он нам пить не помешает.
— У вашего родственника выдающаяся внешность, — задумчиво сказал Егор Остряков, разглядывая Корнеева так, словно тот был музейным экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение. — Правильные черты лица… Верно, милая?
— Разумеется, — задушенным голосом ответила его супруга.
Лайма бросила на нее короткий взгляд и увидела, что лицо Венеры покрылось рваным румянцем, образовавшим на ее щеках группу островов Индонезии, а челка странным образом стала дыбом. «Только этого мне не хватало! — испугалась она. — Чтобы дамочка зачастила сюда любоваться на это живое воплощение женских грез. Черт побери, как несправедливо! Моя внешность помогает выполнять задания, а от физиономии Корнеева сплошные неприятности. Какого фига он приперся наверх? У него в подвале есть все, кроме душевой кабины! Но что-то не похоже, чтобы он принимал душ».
— Думаю, нам лучше пройти на кухню, — предложила Лайма, не в силах выносить вид парализованного Корнеева. Однако даже такой, он производил потрясающее впечатление. Отличительной особенностью его внешности были щеголеватые усы — такие тонкие, словно их нарисовали карандашом для бровей. Они делали его похожим на латинского героя-любовника, перед которым не может устоять ни одна глупая белая женщина.
— Нет-нет, предлагаю остаться тут, — поспешно возразила Венера. — Вдруг ваш родственник придет в себя и составит нам компанию?
Анисимов с момента прихода не сказал ни слова. Все это время он с озадаченным видом разглядывал Корнеева. Если у него и были какие-то сомнения относительно таинственного появления «племянника» в доме, то они быстро исчезли.
— Я помогу вам накрыть на стол, — миролюбиво предложил он Лайме.
Она же была так зла на напарника, что едва сдерживалась, чтобы не затопать ногами. Он ее подвел! Поставил под угрозу выполнение их миссии! Лайма достала кофемолку и принялась сыпать в нее зерна, скрежеща зубами.
— Не нужно так переживать, — заметил Анисимов, обвязавшись полотенцем. — Вам нечего стыдиться.
— Я всегда немного нервничаю, когда приходится знакомить Альберта с новыми людьми.
— Но… почему вы? Неужели у него нет опекуна? Ведь он… очень дальний родственник?
— Дальний, — подтвердила Лайма. — Но так уж сложилось, что вся ответственность за него лежит на мне.
Вид мученицы и подвижницы преобразил ее лицо. Она взяла бумажную салфетку и промокнула глаза, хотя на самом деле в них не было ни слезинки — их жгла злость.
— Понимаю…
Лайма могла бы поклясться, что в этот момент Анисимов решил отложить возведение «Берлинской стены» до лучших времен.
Кофе выпили быстро и без удовольствия. Соседство «мумифицированного» Корнеева никому не поднимало настроения. Кроме, кажется, Венеры. Она не сводила с него сияющих глаз, села рядом и то и дело норовила задеть своим локтем его локоть. Бесполезно. Когда Лайма внесла кофе, то специально наступила напарнику на ногу и громко сказала прямо ему в нос:
— Жалко, что Альберт НЕ РАЗГОВАРИВАЕТ!
Она опасалась, что, когда Корнеев наконец очухается и увидит, что в комнате полно народу, прихлебывающего из чашек, он непременно что-нибудь ляпнет от чистого сердца.
Егору Острякову Корнеев не понравился. Это было понятно, если учитывать, что тот не менее красив, чем он сам, и лет на двадцать моложе.
Наконец напряженные посиделки подошли к концу, и секс-символ сказал:
— Спасибо… Кофе действительно был отличный…
И хлопнул ладонями по коленкам. Этот простой и не слишком громкий звук волшебным образом пробудил Корнеева от спячки. Взгляд его неожиданно просветлел, а затем сделался осмысленным. Он обвел глазами присутствующих и нахмурил лоб.
— Наконец-то! — воскликнула Лайма. — Очнулся, бедняжка.
Она схватила Корнеева пальцами за щеки, собрав его губы в узелок.
— Ах, Альберт, как же ты меня напугал, дурачок!
— М-м-му, — промычал Корнеев, не в силах выдавить ни слова.
— Это мои хорошие знакомые, погляди на них. — Лайма повернулась и бросила через плечо: — Если бы он мог разговаривать, то обязательно поздоровался бы с вами!
Корнеев ничего не понял, кроме одного — здороваться не нужно. Он собрал лоб гармошкой, насупил брови и принялся поедать Лайму глазами.
— Альберт прекрасно справляется с домашними делами, — похвалила его она.
Корнеев закивал, как выдрессированный слон.
— А он… все понимает? — шепотом спросила Венера уже перед самым уходом. Муж вытолкал ее на крыльцо, а она все еще оборачивалась. — Или кислородное голодание разрушило его мозг?
Лайма прикидывала, что лучше — соврать, будто Корнеев полный идиот, или оставить ему шанс. Посмотрела на напряженную Венеру и тяжело вздохнула:
— Он не смог одолеть обычную десятилетку.
— Какая жалость, — та скорбно потупилась. — Но… Но ведь физически он не пострадал?
«Сейчас пострадает», — подумала Лайма и печально улыбнулась:
— Мне больно это обсуждать.
— Боже мой, какая трагедия!
Попрощавшись, Венера догнала недовольного супруга и двинулась к калитке.
Тем временем Саша взяла Анисимова под руку и игриво сказала, сводя его вниз по ступенькам:
— Граков собирает гостей! Пойдешь?
— Если позовет — пойду.
— Степан загорелся этой вечеринкой, когда познакомился с Лаймой, — доверительным шепотом сообщила ему Саша.