Утром он решил, что попробует перевыполнить план, максимально уплотнив график встреч. И к вечеру вообще перестал что-либо соображать. Других результатов не было. Может быть, контингент слишком тяжелый, может, Иван не проявил достаточной гибкости и терпения, но на сей раз ни один человек не рассказал ему ничего стоящего. То ли и впрямь ничего не знали, то ли побоялись говорить об объекте Б-44 и о закрытом партсанатории.
Следующий день дался Медведю еще тяжелее — сказывались перегрузки предыдущих суток. Но его уже охватила тупая решимость — закончить проклятый список во что бы то ни стало. С этой задачей он справился, едва не лишившись остатков разума. Такую жертву приносить явно не стоило, так как из шести оставшихся граждан лишь один вспомнил, что возле Богодуховки действительно находился «почтовый ящик» — секретный институт, занимавшийся проблемами космоса. Эту неожиданную версию выдал глухой, как пень, с трясущейся головой старичок — бывший заведующий отделом, в сферу которого входила областная оборонка. С ним Медведю пришлось минут сорок почтительно перекрикиваться.
— А что еще вы можете про него сказать? — орал он прямо в поросшее волосами старческое ухо. — Куда, например, его потом перевели?
— Больше ничего не скажу! — кричал в ответ собеседник. — Тебе больше знать не положено, это государственная тайна. Я и сам ничего почти не знаю.
Про санаторий он тоже ничего не знал — к оборонному комплексу объект не принадлежал, это уже было вне сферы его деятельности. И сам старик в нем не отдыхал, всегда ездил в Кисловодск.
Составители списка этого глухого гнома явно переоценили — если он и не страдал слабоумием, то, очень похоже, был в маразме. Но учитывать сказанное им приходилось.
Назавтра вместо энергичных поисков в архивах Медведь лежал дома, не имея ни физических, ни моральных сил продолжать расследование. Лишь после обеда он созвонился со своей приятельницей-благодетельницей и, поблагодарив ее за помощь, попросил еще об одном одолжении. Получив согласие, продиктовал ей новые данные.
И снова лег — тупо смотреть телевизор и наслаждаться душевным покоем.
День отдыха благотворно сказался на самочувствии Ивана — он довольно быстро обнаружил в хранилище документов КПСС несколько нужных ему бумаг. Больше всего он опасался, что эти документы по тем или иным причинам засекречены (вдруг это все-таки не санаторий?). Но оказалось, что именно санаторий. По поводу него имелось постановление «О передаче комплекса зданий в деревне Богодуховке Тихорецкого района Московской области с баланса Министерства здравоохранения на баланс Управления делами ЦК КПСС». Почему «комплекс зданий» был на балансе Минздрава, Медведь сразу не понял, а потом вспомнил слова Ершова про комиссию Минздрава, приезжавшую в деревню после того, как лаборатория уехала. Видимо, с некоего (чьего, интересно?) баланса здания передали в целях конспирации медикам, и лишь потом — по инстанции.
Были еще документы — распоряжения управляющего делами. Они касались организации обеспечения санатория (официально он именовался «Тихорецкий») продуктами питания, постельным бельем, лекарствами. В одном письме речь шла о покупке специального медицинского оборудования. Для чего оно нужно — Медведь не понял. Надо бы проконсультироваться потом со специалистами. Может быть, выяснится, какого профиля был санаторий. Так, на всякий случай. То же и с лекарствами — их перечень ни о чем Ивану не говорил.
И еще одно распоряжение касалось утверждения штатного расписания: согласно ему в санатории работало порядка пятидесяти человек — врачи, медсестры, сиделки, повара, водители и так далее. Единственное, что удивляло, — специализация врачей была почему-то указана в закрытом приложении к документу. А это приложение — странное дело — оказалось не рассекреченным. И — о чудо! — был список прошедших проверку и принятых на работу в санаторий людей.
Больше ничего интересного не обнаружилось, за исключением просьб о срочном направлении в санаторий того-то и того-то для прохождения курса лечения, который у всех значился как «краткосрочный».
Медведь добросовестно зафиксировал фамилии, а также названия лекарств и оборудования, после чего с облегчением вышел на свежий воздух. Теперь оставалось скорректировать свою просьбу относительно поиска людей, причастных к событиям вокруг санатория в связи с появлением новых данных. После этого он зашел в кафе, где и решил скоротать время до вечера — часам к десяти ему обещали все закончить.
Закончили, правда, около часа ночи, однако порадовали Медведя малым объемом. В списке значились всего семь фамилий. «Максимум — два дня», — сразу же стал подсчитывать Иван. От санатория он не ждал особых сюрпризов. А зря. Сюрпризы появились, правда, иного, нежели он мог предположить, свойства.
Первой, до кого Медведь дозвонился и с кем условился о встрече, была бывшая сестра-хозяйка «Тихорецкого», Полина Никитична Смирнова. Она спокойно восприняла информацию о том, что некий писатель интересуется особенностями жизни и быта советской партийной номенклатуры.
— Глаза б мои их больше не видели, а уши не слышали, — говорила она Медведю, подливая чай. — Я в разных местах работала, но что вытворяли люди, руководящие целой страной!
— А что они вытворяли? — заинтересовался Медведь
— Так ведь санаторий этот был вовсе не санаторий, а такой большой закрытый вытрезвитель, — заявила Полина Никитична
— Как? — поперхнулся чаем Иван. — Как вы сказали?
— Вытрезвиловка это была для партийных руководителей. Там же многие были пристрастны к этому делу, — она пощелкала по горлу. — Некоторые допивались до белой горячки, до зеленых чертиков. Вот тогда их к нам и привозили. А доктора у нас хорошие были, оборудование и лекарства заграничные. Выведут слугу народа из запоя, кровь очистят, процедуры всякие назначат — через недельку он как новый. Снова едет управлять государством. До следующего запоя.
— А кто конкретно там лечился, помните?
Полина Никитична пугливо оглянулась и шепотом сказала:
— Ну их, не хочу вспоминать. Многие ведь живы, а кое-кто и при деньгах большущих. От греха подальше! А так расскажу — как лечили, чем кормили. Но только когда борьба с пьянством началась, в восемьдесят шестом году, кажется, нас Управление делами и прикрыло. Больше я никогда там не была, не знаю, чего там сейчас.
Очень похожие беседы состоялись у Ивана с бывшей медсестрой и поваром санатория. Найти врачей не удалось, но это было и не важно. Главное теперь стало понятно.
Медведь набрал номер Лаймы:
— Я еду, часа через два буду. Нормально?
— Что-то случилось? У тебя голос какой-то…
— Радостный. Есть информация.
— Давай, ждем.
— Ну, ты даешь! — Лайма укоризненно покачала головой. — А если бы кто-то из этих вредных старичков сообщил о твоих невинных расспросах?