– Я думаю, в такое время вы звоните не для поддержания знакомства?

– Вы правы. – Я коротко обрисовала ей ситуацию.

Секунду или две она помолчала, потом спросила:

– Чего вы хотели бы от меня?

Я пересказала ей наш с Маркесом диалог и добавила:

– Он угрожал, что, если я сейчас не допущу его к делу, он постарается, чтобы ФБР нам вообще не стало помогать, если такая помощь нам понадобится. Не могли бы вы замолвить ему за нас словечко?

Она засмеялась.

– Вы могли действовать по дипломатической линии, могли позвонить вашему послу. Вы могли позвонить десятку разных людей, но вы позвонили мне. Вы ведь мне первой позвонили?

– Да, – подтвердила я.

Она снова засмеялась: я знала, что ей это понравилось. И еще я знала, что ей понравилось, что я не попросила ее поговорить с мужем.

– Передайте ему телефон, – предложила она, и в голосе ее уже появились те мягкие, почти мурлыкающие интонации, с которыми она выступала на радио или телевидении.

Я подала трубку Маркесу. Он уже слегка сдулся. Его участие в разговоре свелось преимущественно к: "Да, мэм. Нет, мэм. Конечно, нет, мэм". Он отдал мне трубку с видом одновременно злобным и тоскливым.

– Думаю, теперь он будет любезней, – сказала она.

– Благодарю от всей души, Джоанна.

– Не забудьте пригласить меня на помолвку, когда наконец выберете жениха. – Она на миг смолкла, потом добавила: – Так грустно получилось с Гриффином... Я видела те снимки, что он передал репортерам. У меня не хватает слов, чтобы выразить, как мне жаль, что он оказался таким подлецом.

– Я это пережила.

– Вот и хорошо.

– И вы получите приглашения и на помолвку, и на свадьбу. Она рассмеялась с искренним удовольствием:

– На свадьбу соберется весь фейриленд! Ох, не могу дождаться!

– Спасибо вам, Джоанна.

Закончив разговор, я повернулась к Маркесу.

– У вас есть еще вопросы, особый агент Маркес?

– Нет, спасибо. Думаю, на сегодня с меня хватит того, что я уже узнал, принцесса Мередит, – сказал он и наградил меня взглядом, сообщившим мне, что я приобрела новой) врага. Боже ты мой, враг, который не стремится меня убить! Это было почти приятно.

– Я могу обратиться к вам и воспользоваться вашей лабораторией, если возникнет такая необходимость? – спокойно спросила я.

– Я обещал миссис Биллингс, что мы вам поможем.

– Прекрасно, – сказала я и повернулась к майору Уолтерсу. Он изо всех сил пытался не выдать свое удовлетворение – да где там! Он просто сиял. Копам вечно достается по шапке от фэбээровцев. На этот раз дубинка перешла в другие руки, и Уолтерс этим наслаждался. Он дотерпел, пока мы скроемся с глаз фэбээровцев за снежной пеленой, и только потом зашелся смехом. Железный самоконтроль.

Глава 15

Холод приложил ладонь к заснеженному склону холма и вызвал дверь. Проем в холме возник с мелодичным звоном, от которого полицейские дружно улыбнулись, не исключая даже майора. В дверь, ведущую в страну фейри, все смертные входят с улыбкой, а вот выходят по-разному. Внутри холма лежал человек, которого отсюда вынесут в черном пластиковом мешке.

Дверь широко растворилась и вспыхнула светом, хотя свет вообще-то был тусклым, я это знала. Он только казался ярким нашим глазам, привыкшим к завьюженной темноте.

Полицейские ввалились в сумрачный коридор и заахали от восторга. Полицейские не выказывают восторга. По крайней мере те, которые уже достаточно долго полицейские. Лучше всего у копов получаются усталый цинизм и вечная скука: бывали, видали, нет-сувениров-не-надо.

Один из копов воскликнул:

– О Господи, какие изумительные цвета!

Стены были голые и серые. Простой камень. Никаких красок.

Майор Уолтерс глазел на эти стены, словно на лучшее зрелище в мире. На всех лицах были написаны восторг и изумление. Кто-то охал и ахал вслух, как при залпах фейерверка. Мы со стражами тупо смотрели на серый камень.

– Рис, ты не забыл предложить нашим гостям бальзам?

– Репортерам он не понадобился, – проворчал он. – Откуда мне было знать, что крутые полицейские и проницательные ученые окажутся менее устойчивы к магии холма?

– Так не должно быть, – нахмурился Холод.

– Почему? – спросила я.

– Королева и вправду дала нам склянки с бальзамом на случай, если кто-то из репортеров поддастся природной магии ситхена, но это всего лишь предосторожность. Главные коридоры ситхена больше полувека на людей так не действовали.

– Так, – сказала я, глядя на этих людей, глазеющих на стены коридора, как зеваки на карнавал. – Не знаю, в чем тут дело, но это надо прекратить, или от них толку не будет. К полицейской службе они в таком виде непригодны.

– Кто-то навел чары? – спросил Арзель, откидывая темный меховой капюшон с обрамленного роскошными каштановыми кудрями лица. Кудри спадали до колен, и удерживал их густую массу только тонкий серебряный обруч. На Арзеле красовались жесткие кожаные доспехи, здесь и там прошитые серебром. Тело под доспехами было разрисовано под звериную шкуру, примерно так же, как тело Никки прежде было украшено рисунком крыльев. Рисунок выглядел так натурально, что рука тянулась погладить несуществующий мех. Лицо и большую часть тела спереди рисунок не затрагивал, и кожа там была белой словно лунный свет, как и моя собственная. По контрасту золотисто-коричневый мех казался темнее. В доспехах и плаще Арзель мог бы сойти за человека, если бы не глаза. Цвет глаз – красновато-карий – мог бы быть человеческим, но не был. У него были глаза не человека и не сидхе, а животного. Как-то раз я увидела в книге иллюстрацию: глаза медведя крупным планом, на весь разворот. Глядя на снимок, я поняла, чьи глаза смотрели на меня с лица Арзеля.

– Это не заклятие, – сказал Холод. – Мы бы почувствовали.

Арзель кивнул.

– Ты проверил?

– Да.

– И я тоже, – прозвенел колокольчиками на ветру голос Кристалла. Его лицо еще скрывалось под капюшоном белого плата.

– Намажьте их бальзамом, – распорядилась я. – Уши, глаза, губы, руки – рабочие органы.

– Рабочие органы? – переспросил Арзель.

– Принцесса имеет в виду, что нужно позаботиться, чтобы магия ситхена не помешала им выполнять свою работу, – объяснил Рис, расстегивая плащ и доставая маленькую глиняную бутылочку из внутреннего кармана пиджака.

Подойдя к доктору Поласки с уже откупоренным бальзамом, Рис попросил ее снять очки, но женщина будто не слышала – а может быть, действительно не слышала. Рис осторожно снял с нее очки. Она моргнула, когда он притронулся к ее веку.