Адайр помог мне перевернуть Галена. Он был безвольно-податлив, как мертвец. Страх опять сдавил мне горло. На спине у Галена оказались две раны, чистые и глубокие. Каким-то чудом они не задели его сердце. Раны пугающе глубокие, но он не должен был так быстро истечь кровью из ран на спине, не доставших до сердца.
Мы уложили его на спину, и когда тело легло на скользкий от крови пол, еще одна порция крови выплеснулась из ноги. Я подползла к ногам и обнаружила третью рану, высоко на бедре. Ему перерезали бедренную артерию. Человек истек бы кровью минут за двадцать. Кровь должна была бить фонтаном – то, что она едва сочилась, говорило, что Гален потерял ее слишком много. А значит, даже если остановить кровотечение немедленно, он может не оправиться. Сидхе могут перенести большую кровопотерю, залечить множество ран, но только если крови останется достаточно для жизненных процессов, для работы сердца.
Холод все это время стоял рядом со мной, оберегая меня. Я не могла возражать против такого разделения обязанностей, когда Гален лежал на полу, бледный и бессильный. Меня убить было не в пример легче, чем Галена.
Но Холод, конечно, видел то же, что и мы, – все эти раны.
– Где же твой целитель? – спросил он Адайра.
Тот качнул головой.
– Не знаю.
– Нет времени ждать, – в отчаянии сказала я. – Надо остановить кровь, чтобы сохранить хоть ту малость, что у него еще осталась.
– Я могу остановить кровотечение, – произнес женский голос. Мы оглянулись и увидели робкую улыбку на лице одной из коленопреклоненных пленниц. Волосы цвета пшеницы и трехцветные глаза: голубой круг, серебряный и внутренний круг из чистого света, если только бывает такой цвет. Я никогда не знала, как назвать цвет внутреннего кольца радужки Хафвин.
Другие пленницы закричали на нее:
– Нет! Ты не должна им помогать! Ты предаешь нашего господина! – и другие, еще менее приятные слова.
Хафвин пожала плечами:
– Нас поймали, а наш господин в заключении. Думаю, нелишне попытать счастья на другом берегу.
Она вопросительно подняла бровь. При совершенно светлых волосах у нее были темные брови. Будь она человеком, я бы сказала, что она красится, но что значат темные брови при светлых волосах у расы, где глаза могут быть трех разных цветов одновременно?
– Ты предаешь свои обеты! – воскликнула вторая, Меланжель. У нее по лицу текла кровь из раны от удара, проломившего шлем. Была б она человеком, осталась бы без мозгов, а тут – всего лишь небольшое кровотечение.
– Я не давала обетов принцу Келу, – сказала Хафвин. – Я клялась служить принцу Эссусу. Никто не спрашивал нас, хотим ли мы служить Келу, – нас просто отдали ему после смерти принца. Я не связана клятвой верности ни с кем из живых. – Говоря это, она смотрела на меня, и в лице ее было ожидание, намек...
– Ты правда можешь его исцелить? – спросила я.
– Она может остановить кровотечение, – поправил Адайр, – и только.
– Это больше, чем может любой из нас, – заметил Готорн. – Хотя, честно сказать, мне бы в голову не пришло просить одну из убийц Галена вылечить его.
Я вгляделась в его лицо в поисках иронии, которая должна была заключаться в этих словах, но ничего не нашла. Прямой взгляд, как будто он просто констатировал факт.
– Мы ей поверим? – спросил Никка.
Я положила руку на холодеющую кожу Галена.
– Нет. И все же развяжите ее.
Немного раньше я была готова отдать Галена неведомой возлюбленной. Отдать его смерти я не хотела. Я могла жить, зная, что он улыбается другой. Но никогда не увидеть больше его улыбки, не почувствовать снова тепло его рук... Этого мне не перенести.
Холод тронул меня за плечо, привлекая внимание.
– Тебе нужно отойти в сторону, прежде чем я позволю Хафвин сюда подойти.
Я начала возражать, но он погладил меня по щеке и качнул головой.
– Это может быть хитростью, чтобы подобраться к тебе поближе. Я не стану рисковать твоей жизнью ради жизни Галена. – Он взялся за мой локоть, и у меня не осталось выбора, кроме как пойти с ним, хотя мне ужасно не хотелось отрываться от Галена. Если нам не удастся его спасти, то сейчас у меня была последняя возможность прикоснуться к нему... живому.
Хафвин в ее кожаном обмундировании опустилась прямо в кровавую лужу, сняла кожаные перчатки и заткнула их за пояс. Потом поправила поудобнее короткий меч на бедре, и я едва не наорала на нее, чтобы она поторапливалась. Слишком уж она была спокойна. Впрочем, она только что пыталась убить Галена. Вправду ли она теперь хочет его спасти? Или просто играет? Сделает вид, что собиралась услужить нам, но у нее ничего не выйдет, и тогда она приобретет наше расположение, не потеряв расположения Кела и его присных. Да поможет мне Богиня, иногда мне хочется не видеть возможные мотивы действий окружающих меня людей. Так жить не слишком приятно.
Я прильнула к Холоду, обхватив его руками за талию, щекой прижавшись к груди и слыша стук его сердца. Он обнял меня в ответ, хоть из-за этого лишался возможности быстро достать оружие. Как телохранитель он должен был переставить меня в сторону, освободить себе пространство для маневра, но он был мой возлюбленный, мой друг, друг Галена, и я знала, что он обнимает меня не только ради моего душевного комфорта. Не любить Галена было невозможно. У него был дар покорять сердца. Напряжение в теле Холода лучше всяких слов сказало мне, что не только я буду горевать о Галене. Гален сумел растопить сердце Убийственного Холода – это многое говорило о зеленоволосом страже.
Хафвин прижала обе ладони к ране на бедре. По крайней мере она начала с самой опасной раны. У Хафвин была белая кожа, но с золотистым оттенком, таким же слабым, как зеленый оттенок у кожи Галена, заметным только при определенных условиях. Сейчас ее магия, вспыхнув, окрасила кожу настоящим золотом. Пряди ее волос оживали, вырывались друг за другом из скреплявшего их узла на затылке, и волосы развевались под дуновением волшебного ветра.
– Она же целитель! – выдохнул Готорн. – Почему она тратит себя на беготню с мечом?
Мы предполагали, что у Хафвин окажется небольшой целительский дар, но то, что сияло перед нами, бросая отсветы на стены, нельзя было назвать небольшим. Ни одному целителю с такими способностями не позволили бы стать воином, и уж во всяком случае – не на передовой. Слишком редким и ценным был их талант, чтобы позволить им рисковать собой.
Глядя, как поднимаются над телом Галена ее сияющие ладони, я начала надеяться. Ее голос звенел магией, когда она спросила:
– Не мог бы кто-нибудь перевернуть его, чтобы мне не тратить лишних усилий? Мне так давно не давали полностью применить свои силы, что я, кажется, слегка разучилась.