– Простое "да" может оказаться неправдой, – сказал Холод. На лице у него была самая лучшая из его масок: надменная, непроницаемая. Наверное, предназначенная доктору, не мне.
– Мистраль? – спросила я.
– Она в последнее время очень заинтересована в хорошем общественном мнении. Смерть репортера сама по себе неприятное событие. Она не захочет усугубить это казнью без суда.
– Значит, да, – подытожила я.
Он посмотрел на Холода, потом оба повернулись ко мне. Мистраль сказал:
– Она – Андаис, Королева Воздуха и Тьмы. – И пожал плечами.
– Ваше слово, что вы никого не позволите казнить, пока я не обработаю улики, – сказала Поласки.
Я подумала еще немного и сказала:
– Даю слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы никому не причинили непоправимого вреда, прежде чем вы снова с нами не свяжетесь.
– Непоправимого вреда. – Она чуть не улыбнулась. – Никогда не слышала такой формулировки.
Я просто смотрела на нее, надеясь, что по моему лицу ничего нельзя прочитать.
– Хорошо, я принимаю ваше слово. Не разочаруйте меня.
– Постараюсь, – сказала я.
– Могут ли малые фейри менять облик?
– Среди фейри много оборотней.
– Могут ли маленькие фейри стать большими, примерно в человеческий рост?
– Вы имеете в виду маленьких крылатых фейри, фей-крошек?
Она кивнула.
– Некоторые из них на это способны. Но немногие.
Гален принялся поглаживать мне спину. Не знаю точно, кого он старался успокоить – меня или себя.
– Немногие – это сколько?
– Еще недавно мы думали, что они утратили эту способность.
– Пока мы знаем только одного, кто может это делать, – добавил Холод.
Поласки бросила на него быстрый взгляд.
– Тогда другой вопрос. Может ли какое-то заклятие или воздействие магии холма повлиять на мое зрительное восприятие?
Мы переглянулись с Холодом и Галеном. Холод сказал:
– Я уверен, что Рис сделал все возможное, чтобы защитить вас от явных чар.
– А может ли кто-то магически воздействовать на сами отпечатки? – спросила она.
– Если понимают, для чего это нужно, – сказала я. – Так что все, кто не смотрит телевизор, отпадают. А это большинство стражей. Но если принцип понятен, то можно сделать так, что все отпечатки будут казаться похожими.
– А подменить отпечатки?
– Не думаю, но наверняка не скажу, – ответил Холод.
Мистраль произнес:
– Я не знаю, в чем дело с этими отпечатками, но похоже, это как следы животных?
– Неплохая аналогия, – сказала Поласки.
– Тогда я согласен с Холодом, изменить их на самом деле будет трудно.
– То есть скорее помутят мое представление о предмете, чем изменят сам предмет?
Мы все с этим согласились.
– Тогда мне нужно отсюда выбраться и проверить свои находки на рабочем компьютере.
– Ваши первые вопросы указывают на одну из фей-крошек при кухне, – сказала я.
Она кивнула.
– Но только в случае,если они могут стать такими же большими, как мы. Отпечаток размером почти с мою ладонь, но совпадает с отпечатками одной из фей.
– Которой? – спросила я.
Она покачала головой:
– Этого я не скажу.
– В таком случае мы посадим под замок всех фей.
– Всех?! – переспросила она.
Я кивнула.
– Для вас осторожность – это не посадить кого-то в тюрьму по ошибке. Для нас – посадить как можно больше, чтобы виновный точно оказался за решеткой.
Она вздохнула, потом опять кивнула.
– Хорошо. Это Душистый Горошек.
Я не смогла скрыть удивления.
– Это вас удивило? Почему?
– Потому что они были очень близки с Беатриче. Я давно ее знаю, по человеческим меркам. Не могу представить, чтобы Душистый Горошек причинила вред Беатриче.
– Значит, кто-то мутит мне зрение, потому что я нашла отпечаток ладони на спине Беатриче... – Она оглядела мужчин: – Можно мне показать на ком-то?
Айслинг сделал шаг вперед, но я вмешалась:
– Иви.
Иви шагнул к нам с игривым огоньком в глазах, что мне не понравилось.
Айслинг, улыбнувшись, вернулся в строй.
– Не могли бы вы повернуться? – попросила Поласки. Иви молча повернулся, подставив ей спину. – Снимите плащ, пожалуйста.
– С удовольствием, – промурлыкал он. Он расстегнул горловину плаща и дал ему соскользнуть на пол к ногам женщины. Перед ней оказался водопад его волос, травянисто– и темно-зеленых, с рисунком из белых ветвей и серебристых листьев растения, чье имя он носил.
Она потянулась убрать волосы, но застыла, как только их коснулась.
– Прекрати, Иви, – велела я.
– Я ничего не делал, – сказал он, но при этом довольно улыбался, явно обрадованный воздействием, произведенным на доктора.
– Отойди от нее, – скомандовал Холод.
– Я повинуюсь принцессе, а не тебе.
– Отойди от нее, – повторила я.
Он снова надел на лицо ироничную улыбочку, но в зеленых глазах появилось непонятное мне выражение, какая-то злобная уверенность. Все же он повиновался. Как только рука Поласки перестала дотрагиваться до его волос, женщина моргнула, будто просыпаясь.
– Прошу прощения, о чем мы говорили?
– Что происходит? – спросила я Холода.
– Он обрел заново часть своей прежней силы.
– И что это за сила?
– Сказать, что кто-то подобен волосам Иви, когда-то значило: "сопротивляться его привлекательности невозможно". "Запутаться в плюще" – значит попасть в ловушку. "Оплел, как плющ" – означает, что твой возлюбленный в какой-то степени тебя разрушает, – объяснил Холод.
– Я не помню ни одного из этих выражений, – сказала я.
– Они давно утрачены, – сказал Готорн. – Прошли столетия с тех пор, как они потеряли смысл.
– Неудивительно, что ты так доволен, – повернулась я к Иви.
– Все это пришло ко мне только потому, что я был в том коридоре, когда ты...
– Довольно, – прервал его Холод, – мы не одни.