— Верно, Кристофер, — согласилась Гиневра. — Еще кубок медового напитка Кристоферу!
— Гвен, что ты задумала? — спросил король.
— Решила исправить ошибку.
— Сейчас неподходящие время и место.
— И время, и место самые подходящие. Потому что все здесь заслуживают того, чтобы знать правду.
— Гвен, не делай этого. Подумай о последствиях.
— Последствия — это кое-что такое, с чем я буду жить… или умру. Но без лжи.
— Великие боги! — выдохнул Артур.
— Вот вам правда, добрые люди! — возвестила Гвен, — Я была нечестна с самым хорошим на свете человеком. С нашим королем.
«Ох, чтоб ей пусто было, — подумала Изабель, — Она что, твердо вознамерилась излить душу прямо сейчас?»
Она в несколько глотков осушила кубок и попросила подать ей другой. Если и существовал подходящий момент для того, чтобы напиться вдрызг, так он как раз наступил.
— Я понимаю и принимаю все последствия своего признания, — продолжила Гиневра, — И если вы решите меня наказать, это ваше право. Но я никогда не пожалею и никогда не откажусь от своей любви… к другому мужчине. Артур зажал ей ладонью рот, видимо опасаясь, что сейчас она предложит палачам выбрать веревку, на которой ее повесят.
— Кто он? — послышалось несколько голосов, — Мы его поймаем и потребуем его казни!
— Это нельзя считать государственной изменой! — закричал король, — Нельзя, потому что я сам дозволил эту любовь! Я знал о ней и разрешил им обоим следовать зову их сердец! Я очень хотел, чтобы они были счастливы. И любой, кто посмеет поднять руку на кого-то из них, ответит мне! Как мы все решим — это только наше дело. Так я заявляю. Никаких гонений! Всем понятно?
— Да, король Артур, — ответили многие.
— И раз уж мы начали говорить правду… — продолжил король.
«Нет, Артур, умоляю тебя!» — в отчаянии мысленно закричала Изабель, хотя и понимала, что короля с королевой, что называется, понесло и их не остановить.
Король посмотрел прямо на нее.
— Выбираю из тысячи вот что, Артур: «Заткнись, черт побери!»
— Да ни за что на свете, графиня! — рявкнул он в ответ.
— Ох, великие боги… — прошептала она.
К ней подбежала Мэри и схватила за руку.
— Это только к лучшему, — сказала девушка.
— К лучшему для кого?! — спросила Изабель.
— Для всех. Королеве необходимо было высказаться. И кстати, ты действительно говоришь смешно.
— Отлично. И ты против меня, Мэри?
— Ты что, не слушаешь, Изабель? Никто не выступает против тебя. Все как раз за тебя! Мы все готовы подняться в твою защиту!
— Извини, Мэри, — сказала Изабель. — Я просто… я просто не хочу, чтобы на короля и королеву излилось презрение жителей Камелота.
— Вот такая история, — продолжил король Артур, — И трудность тут в том…
Он не знал, что подтолкнуло Гиневру к такой опасной откровенности, но если уж ей понадобилось излить душу перед всеми, он не допустит, чтобы она в одиночку расплачивалась за все.
— Трудность тут в том, что я тоже нашел новую глубокую любовь. Этого не должно было случиться, и я к этому не стремился, но судьба решает без нашего согласия. Можете ли вы поверить, что я влюбился вот в эту смешно говорящую женщину? — спросил он, показывая на Изабель, — Но так оно и есть. Я отчаянно люблю графиню Изабель. А королева Гиневра любит другого человека. И все мы счастливы. И потому если хоть кто-то из вас решится посягнуть на королеву или графиню, после того как мы между собой решили, что каждый из нас нашел нужного ему человека, я воспользуюсь своей королевской властью. Мы все имеем право на ошибки и имеем право эти ошибки исправить ради общего счастья. И если кто-нибудь хочет высказаться против этих женщин, пусть сначала заглянет поглубже в собственное сердце.
— Счастья всем! — рявкнул Джеймс, поднимая глиняную кружку, — В конце концов, это же Камелот!
— Счастья всем! — закричало большинство гостей, а может, и все, тоже поднимая кружки и кубки.
Но король заметил, что многие при этом смотрели на Изабель искоса, как будто она выпрыгнула прямиком из Подземного мира.
— Не надо, — снова предостерег он, — ни в чем винить Гиневру или Изабель. Вы сильно рискуете при этом. Потому что люди, которые очень хорошо нас знают, встанут на нашу сторону. А теперь прошу всех веселиться остаток вечера. И не забывайте говорить своим любимым, как сильно вы их любите. Почаще говорите.
Он наконец спрыгнул со стола и прямиком направился к своей женщине. И получил от нее кулаком в грудь, к чему оказался не готов.
— Ох!
— О чем только ты думал, Артур?
— Ну, наверное, о том, что буду счастлив, признавшись в своих чувствах к тебе.
— А тебе не приходило в голову, что при этом может случиться с Гвен?
— А ты не заметила, что это она первой решила заявить всем о своей любви?
— Ладно, ты прав. Но как, черт побери, это могло случиться?
— Не я ведь стоял здесь и разговаривал с ней. Это была ты. И о чем же вы говорили?
— Ей захотелось быть честной с жителями Камелота, мне так кажется, — сказала Мэри, — И не надо винить в этом Изабель, я ведь видела, как она пыталась остановить королеву. Или уж спрашивай с меня, мой король.
Мэри присела в глубоком реверансе.
— Мне остаться, Изабель? — спросила она.
— Думаю, я сама с ним справлюсь, — с усмешкой ответила Изабель. — Но все равно спасибо, Мэри.
— Хорошо, я буду вон там, рядом с тем очень большим, очень сильным, очень преданным человеком, на случай если понадоблюсь тебе, Изабель.
И Мэри, громко топая, отошла в сторону.
— Интересно, почему это я чувствую себя так, словно вдруг превратился в разбойника? — сказал король Артур.
Изабель, смеясь, покачала головой.
— Ты не разбойник, Артур. Но зачем было кричать на весь мир о своих чувствах? Почему ты не мог просто сказать: «Я поддерживаю Гиневру, конец истории»?
— Потому что коли уж она вздумала высказаться, мне ничего не оставалось, кроме как тоже заявить, что я влюблен в другую женщину, чтобы люди не считали королеву единственной преступницей, нарушившей данные некогда клятвы.
— Значит, это прежде всего было сделано в ее защиту?
— В общем, да, но в то же время… Я вдруг почувствовал… Не знаю. Может быть, что правда освобождает?
— Ох, милый, мне неприятно это говорить, но по большому счету не стоит доверять таким чувствам. Так можно и оконфузиться.
— Не понял?..
— Неважно. В любом случае, ты теперь чувствуешь себя свободным? Лично я чувствую совсем другое: что примерно сто пар глаз смотрят на меня так, будто готовы схватиться за кинжалы.