– На рассвете он уезжает сражаться во Францию.
Мэлди слышала боль в его голосе и крепко обняла мужа:
– Мне так жаль, Балфур.
– Ты не виновата.
– Конечно, виновата. Ведь он уходит из-за меня, верно?
– Нет, однако он любит тебя, как и должен любить нормальный мужчина с хорошим зрением и пылким сердцем. Я знаю, что ты ничем не поощряла Найджела.
– Но, возможно, я могла бы старательнее отговаривать его.
– Нет. – Он лениво смахнул несколько прядей с ее лица. – Дорогая, на глазах у Найджела мы стали любовниками, и это не изменило его чувств. И твой совет поискать кого-нибудь другого вряд ли остановил бы его. Меня бы точно не остановил.
– И меня, – вздохнула Мэлди. – Когда мы были порознь и я думала, что ты не хочешь меня, я узнала боль неразделенной любви. Не пожелаю этого ни мужчине, ни женщине. У меня, по крайней мере, были сладостные воспоминания.
– То, что Найджел влюблен в женщину, которую даже ни разу не целовал, может стать его спасением. Он уверяет, что вскорости излечится.
– Я молюсь, чтобы так и случилось. Его место здесь, с тобой и Эриком. Он принадлежит Донкойлу, и я не думаю, что будет счастлив вдали от дома. Может, во Франции он найдет то, что ищет.
– Как я нашел то, что искал, на Дублиннской дороге, – произнес Балфур и коснулся поцелуем ее губ. – Никогда бы не догадался, что моя судьба будет стоять там со спутанными волосами и острым язычком. Я люблю тебя, моя зеленоглазая искусительница.
– Не больше, чем я люблю тебя.
– Ты бросаешь мне вызов? – усмехаясь, спросил Балфур и крепче прижал ее к себе.
– Да. Достаточно ли у тебя мужества принять его?
– Выбор победителя может занять немало времени.
– У нас вся жизнь впереди, – пробормотала она. – И я уверена, что нет лучшего способа провести совместные годы, чем доказывать друг другу силу нашей любви.
– Я тоже, Мэлди Мюррей. Я тоже.