— Мы воздержимся от сражения сегодня.
Как только их развязали, все Макай немедленно накинулись на еду и питье, стоявшие на столе.
— Так какую же правду мы должны выслушать? — спросил сэр Кит.
— Родерик пытался убить свою жену, — ответил Пейтон. — Он преследовал ее, а затем бросил в реку. Только забыл, что она умеет плавать.
Сэр Эндрю фыркнул, затем пробормотал:
— Очень похоже на этого дурака.
— Итак, он попытался убить жену, — заговорил сэр Кит, предварительно обменявшись взглядами со своими родичами. — Попытка не удалась. Любая другая девушка бежала бы к своим родным искать зашиты у них или ушла в монастырь. Но она обратилась за помощью к вам. Почему?
— До меня бежать было ближе, — насмешливо бросил Пейтон и тут же поморщился — Джиллианна больно пнула его под столом, напоминая кузену, что не слишком умно с его стороны злить этих людей. — Леди Кирсти начала подыскивать себе защитника еще прежде, чем муж бросил ее в реку. Когда же выбралась из реки, разыскала того, кого выбрала себе в защитники, то есть меня. Видимо, до ее ушей дошло слишком много лестных для меня, но несколько преувеличенных слухов о том, что я всегда спешу на помощь обездоленным и борюсь за справедливость. Ей нужен был защитник, поскольку она совершенно точно знала, почему муж пытался ее убить. Леди Кирсти удалось обнаружить причину, по которой ее муж ни разу за пять долгих лет брака не исполнил своего супружеского долга.
На минуту воцарилось молчание. Затем сэр Эндрю заговорил:
— Черт возьми! Я всегда подозревал, что что-то с ним не так. Он предпочитает мужчин?
— Леди Кирсти не стала бы переживать из-за подобного обстоятельства.
— Я бы просто договорилась с Родериком или добилась бы аннулирования брака без излишнего шума, — пояснила Кирсти.
— Но к сожалению, тайна ее супруга оказалась более зловещей, — продолжил Пейтон. — Не к мужчинам он вожделеет, а к детям. — Он подождал, пока разъяренные Макай угомонятся. — Ну же, господа, вам хорошо известно, что подобное зло существует. И его невозможно победить, замалчивая и игнорируя проблему.
— Вы обвиняете нашего родича в ужасном и гнусном преступлении, — заговорил сэр Кит. — Но почему мы должны поверить вам на слово?
Пейтон обвел взглядом сидящих за столом и ответил:
— Потому что я высказал вслух неприглядную правду, и мне кажется, многие из вас не так уж и удивлены.
— Нет, — заявил сэр Эндрю. — Я отказываюсь верить.
По страстности, с которой он произнес эти слова, Пейтон понял, что сэр Эндрю пытается убедить себя самого. До этого Пейтон надеялся, что удастся избавить Каллума и Майкла от необходимости рассказывать о том, что им самим пришлось пережить.
— Я буду говорить первым, — заявил Каллум, вставая.
— А кто ты такой? — сердито осведомился сэр Кит.
— Один из тех несчастных малолетних беспризорников, которые слоняются по улицам и переулкам города в поисках пищи для поддержания своей жизни. Один из тех, на кого богатые джентльмены вроде вас вовсе не обращают внимания, разве что пнут порой беднягу, случайно подвернувшегося им под ноги. Там-то и нашел меня сэр Родерик. И не только меня. Я не поверил в его россказни насчет того, что он обеспечивает беспризорникам лучшую жизнь, но он утащил меня силой. — И, набрав в грудь побольше воздуха, Каллум приступил к изложению своей истории. Говорил он бесстрастным, жестким тоном, порой с грубоватой прямотой бывшего беспризорника.
Кирсти взяла руку Каллума в свою. У нее сердце разрывалось, так тяжело было слушать про то, что случилось с ним и с другими детьми, которые на глазах Каллума появлялись и исчезали, хотя почти все это ей было известно, а об остальном она догадывалась. Она увидела, что по лицу Джиллианны текут слезы, и отвела глаза. Она не в силах была смотреть на эту милую женщину из опасения, что сама даст волю слезам. Макай просто не сводили глаз с Каллума. Все они были бледны, а некоторые, казалось, готовы заплакать.
— Ты храбрый мальчик, — негромко сказал Пейтон, похлопав Каллума по плечу, когда тот сел.
— Я все время думал о том, что стыдно должно быть не мне, — ответил Каллум. — Вы твердили мне то же самое, ну я и поверил.
— И правильно, потому что это чистая правда, — сказал Пейтон.
— Но ты, юноша, ведь не беспризорник, — хрипло сказал сэр Кит, когда поднялся Майкл.
— Нет, сэр, — ответил Майкл. — Я четвертый сын сэра Роналда Кэмпбелла, лорда Дунспина — это маленькое и небогатое владение.
— Боже мой! — прошептал сэр Кит. — Так и сыновей лордов тоже?..
— Не столь уж многих, — пояснил Майкл, — и почти никого из известных и влиятельных семей. Главной защитой злодея были наш стыд и наш страх. Меня едва не выворачивает при одной мысли, что вот сейчас мне придется говорить о том, что я претерпел — а ведь я давно стал слишком взрослым для него, — а также о том, что я видел и слышал. Но стоило мне увидеть малышей, которых спасла леди Кирсти, и я понял, что так будет продолжаться и дальше, если кто-нибудь не осмелится заговорить об этом. Мое молчание спасло бы мою гордость и мое сердце, но оно позволило бы злодею и впредь приносить в жертву своей порочности невинных.
— Сядь, юноша. Можешь ничего больше не говорить. Первый мальчик, Каллум, уже рассказал нам больше, чем в силах выслушать человек.
Майкл сел.
— Теперь вы поверили? Или вы и прежде догадывались, что он собой представляет? — спросил Пейтон.
— Не то чтобы догадывались, просто старались не замечать, не хотели в это верить. Впрочем, воспитание наших собственных детей мы не доверили ему. А если он и сумел добраться до кого-то из семьи или близких иным способом, то эти дети предпочли молчать. Или же они мертвы, — добавил он тихо.
По тому, какое мучительное выражение исказило лицо старика, Пейтон понял, что тот думает о многих, многих случаях, когда смерть ребенка могла оказаться не обычной, хотя и трагической случайностью, а чем-то совсем иным.
— А что теперь?
— Родерик для нас мертв, — сказал сэр Кит, его поддержали и другие Макай, даже братья Родерика.
— Вы объявите об этом во всеуслышание?
— Да. Но не станем оглашать причины, если удастся этого избежать. Слухи уже ходят, распущенные вами, полагаю. Как только станет известно, что Родерик изгнан из клана, большинство решит, что слухи эти справедливы. — Старик посмотрел в глаза Пейтону. — Ты убьешь его?
— Да. Убью.
— Да, это было не слишком приятно, — заметил Юдард, когда Макай наконец удалились.
— Что верно, то верно, — согласился Пейтон. — Любая семья может насчитать на своем родословном древе одну-две гнилые ветки, но обычно, слава Богу, гниль эта не столь ужасна. Теперь Макай станут бояться, что в их жилах течет дурная кровь. Но надо надеяться, они не будут цепляться за эту глупую идею. — Он обернулся к Каллуму. — Ты держался молодцом. И ты тоже, Майкл, — добавил он, хлопнув старшего мальчика по спине.