— Давай поцелуемся, — кокетливо повела она глазами.
— Видишь ли, Таня… — осторожно начал Ромка, теперь уже думая о том, как бы ему отвертеться от предложенного поцелуя.
— Что ты ломаешься, как пряник? — по-простому спросила Акулова. — Ему красивая девушка целоваться предлагает, а он еще выпендривается.
— Да я не выпендриваюсь.
— Неужели забыл, как мы с тобой целовались?
— Почему забыл? Помню.
— Ну так какие проблемы?
И Акулова без лишних слов поцеловала Орешкина. Прямо в губы.
И в этот момент — надо же такому случиться! — в буфет вошла Лика Соломатина. Увидев целующихся Ромку с Танькой, она на секунду остолбенела, а затем выбежала в коридор. Орешкин, вырвавшись из цепких объятий Акуловой, кинулся следом.
— Лика, постой!..
Он догнал Соломатину и схватил ее за руку.
— Отпусти меня!
— Лика, я тебе сейчас все объясню!
— Не надо мне ничего объяснять! Я не слепая! Видела, как ты целовался!..
— Ну целовался. Подумаешь… — начал оправдываться Ромка. — Люблю-то я тебя.
— А я тебя уже не люблю! — Соломатина быстро пошла по коридору.
— Лика! — крикнул Ромка.
— Можешь считать, что я тебе ничего не писала! — Она завернула за угол.
Вот так. Коротко и ясно.
Орешкин еще немного постоял в пустом коридоре. Повздыхал. А потом поплелся в актовый зал. На дискотеку. А что ему еще оставалось делать?.. Не под машину же бросаться.
Но на этом Ромкины неприятности не закончились. К нему подошел его лучший друг Димка Молодцов.
Всегда оживленный и бодрый, Молодцов на сей раз выглядел каким-то виноватым.
— Слушай, Орех, я хочу тебе кое-что сказать.
Ромка невольно усмехнулся. Молодцов повторил его собственные слова, которые он говорил Лике полчаса назад.
— Ну скажи.
Димка замялся:
— Понимаешь… э-э… В общем, наш автостоп отменяется.
Это был второй удар за сегодняшний вечер.
— Как отменяется?! Почему?!
— Пошли на четвертый этаж. Я тебе там все объясню.
Мальчишки поднялись на четвертый этаж, где Ромка признавался Лике в любви. А дело было вот в чем.
Перед самыми летними каникулами Димка предложил Ромке отправиться в путешествие. От Питера до Черного моря. Автостопом.
— Представляешь, Орех, — азартно говорил тогда Молодцов, — через всю страну маханем. Будем добираться к морю на попутках, на электричках, пешком…
— А ночевать где? Знаешь, сколько гостиницы стоят?..
— Зачем тебе гостиницы, Ромыч?! Это же лето!.. Дрыхнуть будем в поле или в лесу.
— Что, прямо на голой земле?!
— Почему на земле? В спальниках…
— В каких еще спальниках?
— Ну в спальных мешках.
— А как же родичи? Они же нас не отпустят.
— Конечно, не отпустят, — согласился Димка. — Но я кое-что придумал…
А придумал Молодцов вот что: он скажет своим родителям, что погостит двадцать дней на даче у Ромки; а Орешкин скажет своим — что погостит двадцать дней на даче у Димки. По расчетам Молодцова, им как раз должно было хватить двадцати дней, чтоб добраться автостопом до Черного моря и вернуться назад в Питер.
Десять дней туда — десять оттуда.
Димка в ярких красках описал Ромке, как клево они будут путешествовать. И Орешкин загорелся этой идеей. Поэтому, когда отец предложил ему поехать в спортивно-подростковый лагерь, Ромка без сожаления отказался. Какой еще лагерь — если впереди его ожидает захватывающее путешествие по России!
И вот теперь выяснялось, что впереди его ожидает фига с маслом.
— Понимаешь, Орех, — смущенно бормотал Димка, — обстоятельства изменились. Я с отцом в Штаты лечу.
Ромка даже не сразу врубился:
— В какие штаты?
— Ну в Америку. ФБР пригласило папашу одно запутанное дельце распутать.
Орешкин скептически хмыкнул:
— А что, в Америке своих сыщиков не хватает?
— Сыщиков-то хватает. Но ты же знаешь, мой батя не какой-нибудь задрипанный сыщик. Он — Суперопер.
Да, Ромка это знал. Григорий Евграфыч Молодцов, по прозвищу «Суперопер», был самым крутым сыскарем во всем питерском угрозыске. Ему поручали наиболее сложные дела не только в Питере, но и по всей России. А в прошлом году Григорий Молодцов по линии Интерпола работал в английском Скотланд-Ярде.
И вот теперь его пригласили в Штаты.
— Там у них в Сан-Франциско серийный убийца орудует, — объяснял Димка. — Мочит всех подряд, а фэбээровцы никак не могут его вычислить. Вот папашу и позвали на помощь. А он меня с собой берет. Прикинь, Орех, разве я мог отказаться? Ромка вздохнул:
— Я понимаю, Димыч. Езжай.
Молодцов, видя, что друг не обиделся, тут же обрел свое обычное бодрое настроение.
— Эх, Америка! — восторженно воскликнул он. — Представляешь, Ромыч, настоящих гангстеров увижу. Может, мне даже там какое-нибудь преступление раскрыть удастся. Мы же с тобой здесь вывели на чистую воду бандита Буратино. А их гангстеры — это те же бандиты…
Димка продолжал с увлечением говорить, а Ромка думал о своем. Его-то в Штаты никто не приглашал. И от путевки в спортивный лагерь он отказался. И даже к бабке в Гусь-Франковск ему не поехать — потому что туда едут Катька с Ликой. А он и с той, и с другой в ссоре. Короче, остается — или куковать все лето в Питере, или жить с родичами на даче под Зеленогорском. Один же он к Черному морю автостопом не отправится…
Орешкин еще раз вздохнул.
— Когда летишь-то? — спросил он у друга.
— Завтра утром, — ответил Молодцов.
И вот наступило завтра. И все разъехались кто куда: Катька с Ликой в Гусь-Франковск; Димка с отцом в Сан-Франциско; Ромкины родители в Зеленогорск… Один Ромка никуда не поехал.
Он сидел дома у окна и смотрел на улицу.
Погода была великолепная. А настроение у Орешкина было отвратительное.
«Да уж, — мрачно думал он, — замечательно начались летние каникулы, ничего не скажешь». Любимая девчонка его отшила. Лучший друг — продинамил.
Все идет просто блестяще.
Наконец Ромке надоело пялиться в окно, и он решил пойти на кухню. Перекусить. Дело в том, что Орешкин вспомнил совет своего приятеля Леши Толстикова по прозвищу Толстый. Тот всегда говорил: если у тебя фиговое настроение — надо как следует поесть.