— Нам она, значит, навешала. А тебе не навешала.
— Мне нет. Не на ту напала. Я же психиатр.
— Ну и что?
— А тр. Ты прикинь, разве можно вылечить больного человека, если постоянно показывать ему кукол в гробах, с утра до вечера держать его в черных комнатах со свечами и вдобавок вести с ним разговоры на загробные темы… Да от таких фишек он еще больше свихнется.
Доктору Цыпуху лучше знать. Он профессиональный психиатр. А ты только через три года в медицинский поступать будешь.
Да какой он, на фиг, психиатр?! — завелась Катька. — Мы же с тобой в больницу ходили. И что нам там медсестра сказала? Помнишь?..
Лика не помнила.
А что она сказала?
А то и сказала, что Цыпух констатирует смерть. А разве психиатры этим занимаются?.. И потом, с чего это вдруг известного бизнесмена Кармалютова лечит какой-то там доктор Цыпух из задрипанного Гусь-Франковска? Что, Фанни не может нанять светило в области психиатрии? Или увезти мужа на лечение за границу?..
А ведь и правда, — дошло до Соломатиной. — Ты, Катька, прямо Гегель.
Лика, в отличие от подруги, собиралась поступать в университет, на философский факультет. И тоже иной раз любила щегольнуть своими знаниями в области философии.
Кто я? — переспросила Орешкина.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель, — с удовольствием отчеканила Соломатина, — великий немецкий философ… Очень умный был дядечка.
— Гегель, Гегель, Гегель… — забормотала Катька. — Первая буква "Г"…
— Какая еще буква "Г"? — Подожди, а то мысль потеряю. — И она пять принялась бормотать: — Буква "Г"… Царапина в форме буквы "Г"… Вспомнила! — закричала Орешкина чуть ли не на всю улицу.
— Чего ты вспомнила?
— У кого я видела на ботинке царапину в форме буквы "Г"!
— У кого?
— У Черткова!
— Да ты что?!
— Точно тебе говорю! Ай да Чертков! Ай да исследователь паранормальных явлений!..
— Значит, это он дал объявление о Светкиной смерти! — возбужденно проговорила Лика. — А нам сказал, что был в Ростове, когда она умерла.
— Да, да, — тоже возбужденно сказала Орешкина и вдруг стала сомневаться. — Подожди-ка. На каком же ботинке я царапину видела? На правом или на левом?..
— А у того, кто объявление давал, на каком царапина была?
— Уборщица говорила, на правом.
— Ну так пошли посмотрим.
И девчонки пошли к Вадиму Черткову.
Черткова в пристройке не было. Зато были его желтые ботинки. И на правом ботинке четко виднелась царапина.
— Он что, босиком ушел? — с недоумением сказала Соломатина.
— У него еще кроссовки есть, я видела. — Все-то ты, Катерина, замечаешь.
— Психиатр должен любую мелочь замечать, — важно произнесла Орешкина и, подняв с пола желтый ботинок, стала его внимательно разглядывать. — Да, царапина в форме буквы "Г", — потрогала она пальцем царапину. — Значит, это все-таки Чертков…
У подруг словно глаза открылись. Все поступки и слова Черткова сразу показались им подозрительными. И то, что ему разрешили в пристройке жить. И то, что ему ключ от дома оставили. И то, что он всякие странные истории рассказывал… Тут еще Катька вспомнила, как он пригласил их на ужин, а сам ничего не ел, пил только яблочный сок. А на следующий день рассказал историю про некромантов, которые перед тем, как мертвеца с того света вызвать, должны пить только яблочный сок… А Лика вспомнила, как Чертков вначале хотел плыть вместе с ней на остров, а потом сказал, что забыл выключить чайник. И ушел. А на нее около острова водолаз напал. Уж не Чертков ли это был?.. Короче, во всех отношениях Чертков стал девчонкам подозрителен. Орешкина оглядела пристройку.
— Давай обыск сделаем, — предложила она. — Может, водолазный костюм найдем или еще что-нибудь.
— А если Чертков нагрянет?
— А мы обе двери на крючки закроем. И ту, что в доме, и ту, что в пристройке. Тогда ему придется звонить.
— А если он спросит, почему мы пристройку изнутри заперли?
У Катьки и тут оправдание нашлось.
— А мы скажем, что воров боимся.
Подруги, закрыв двери на крючки, приступили к обыску. Но ничего подозрительного не нашли. Ни водолазного костюма, ни даже задрипанного пистолета… Зато в одной из сумок девчонки обнаружили видеокассету.
На кассете имелась надпись: "Операция "Монастырь".
Орешкина повертела кассету в руках.
— Интересно, что это?
— Фильм какой-нибудь.
— Ясно, что фильм. Название странное.
— Название как название, — пожала плечами Лика.
— А вдруг кассета как-то связана с Монастырским островом? Давай посмотрим?
Девчонки прошли в большую комнату. Орешкина вставила кассету в видеомагнитофон. Нажала кнопку на пульте.
— Это же… это… — Лика не договорила.
— … Светкины похороны, — закончила за нее Катька.
Подруги впились глазами в экран.
— Странно, — сказала Орешкина.
— Что странно?
— Я вообще никого не знаю. Нет ни прадедушки, ни прабабушки… И гроб почему-то закрыт.
На экране мелькнул Чертков. Все остальные были очень на него похожи. Такие же крепкие молодые люди с накаченными мышцами и квадратными подбородками.
— Мне все понятно, — хмуро произнесла Катька. — Это братва.
Бандиты, что ли?
Ага. Вон "качки" какие.
Молодые люди погрузили в лодки закрытый гроб, венки с траурными ленточками, сами расселись и, энергично заработав веслами, поплыли к Монастырскому острову.
На этом запись окончилась.
— М-да, — сказала Орешкина. — Убойный фильм.
Лика хотела положить кассету в коробку.
— Подожди-ка, — остановила ее Катька. — Давай еще раз посмотрим,
Соломатина снова вставила кассету в видик. Пошла запись.
Стой, стой, стой" — закричал Катька. Лика нажала на кнопку "пауза".
Вот здесь?
Нет, чуть вперед перемотай. Лика перемотала.
— Стоп! — воскликнула Орешкина.
Соломатина тотчас "заморозила" изображение. Все четыре лодки замерли.
Видишь… — хрипло сказала Катька (у нее от волнения даже голос сел).
Что? — Лика внимательно смотрела на экран, но не понимала, о чем говорит подруга.
Орешкина подошла к телевизору и показала пальцем.
— Вот эта лодка погружена в воду больше остальных. Хотя в ней сидят всего два бандита.