– Я его припрятала для вас, а то бы оно давным-давно пропало, – отвечала Мэри. – Вот оно, берите, хотя вы этого не заслуживаете.
С этими словами, мило кокетничая и выражая сомнения и опасения, не потерялось ли письмо, Мэри извлекла его из-под изящнейшей муслиновой пелеринки и протянула Сэму, который тотчас же поцеловал его с превеликой галантностью и нежностью.
– Ах, боже мой! – воскликнула Мэри, поправляя пелеринку и притворяясь ничего не понимающей. – Почему вы так его полюбили?
На это Сэм ответил одним только подмигиванием, глубочайший смысл коего не поддается никаким описаниям, и, усевшись рядом с Мэри на подоконник, распечатал письмо и заглянул в его содержимое.
– Вот те на! – воскликнул Сэм. – Что это значит?
– Надеюсь, ничего не случилось? – осведомилась Мэри, заглядывая ему через плечо.
– Да благословит бог ваши глазки! – сказал Сэм, поднимая голову..
– Забудьте о моих глазах, читайте-ка лучше письмо, – посоветовала хорошенькая горничная, и при этом глаза у нее смотрели так лукаво и чарующе, что перед ними никак нельзя было устоять.
Сэм освежился поцелуем и прочел следующее:
„Маркиз Грен“ в Доркин середа
Мой дорогой Сэмми!
Мне очень жалко что имею удовольствие доставить тебе дурные новости твоя мачеха схватила простуду по случаю легкомысленово сидения слишком долго на мокрой траве под дождем слушая пастыря а тот не мог убратся до позней ночи потому как накачался грогом и не мог заткнуть глотку пока малость не очухался а на это понадобилось много времени дохтор гаварит что ежлибы она глатнула теплового грогу не доэтого а после она былаб теперь здоровехонка тотже час ей подмазали колеса и все сделали чтоб она опять покатила ваш отец надеялся что она выкрутится но заворачивая за угол сынок она попала не на ту дорогу и покатила пот гору сломя голову и хоть медицына тотже час схватилась затормас все было без толку и проехала последним заставу без двадцати шесть вчера вечером прикатиф на место гораздо раньше регулярново часу может потому как при ней было очень мало поклажы ваш отец говорит если вы прябудете и навестите меня Сэмми он будет очен рат потому как я очен одинок Сэмивел примечание он говорит нужно писать это так а я говорю нетак и потому как нужно порешить всякие дела он уверен что хазяин вас одпустит конешно одпустит потому как я его хорошо знаю, и опять же он кланяеться и я тож и остаюс Сэмивел преданный тебе
Тони Веллер».
– Что за бестолковое письмо! – воскликнул Сэм. Как тут разобрать, что оно значит, со всеми этими «он» да «я»! И почерк не отцовский, вот только подпись печатными буквами – это его рука.
– Должно быть, он попросил кого-нибудь написать за него, а сам подписался, – предположила хорошенькая горничная.
– Подождите минутку, – сказал Сэм, снова пробегая письмо и останавливаясь, чтобы обдумать некоторые места. – Вы угадали. Джентльмен, который это писал, изложил все, как полагается, о случившейся беде, а потом мой отец заглянул ему через плечо, сунул свой нос и запутал все дело. Это очень на него похоже. Вы правы, Мэри, милочка.
Уяснив себе этот пункт, Сэм еще раз прочел послание от начала и до конца и, как будто только теперь уразумев его содержание, задумчиво сложил письмо и воскликнул:
– Стало быть, бедняжка умерла! Мне ее жаль. Она была бы неплохой женщиной, если бы эти пастыри оставили ее в покое. Мне ее очень жаль.
Мистер Уэллер с такой серьезностью произнес эти слова, что хорошенькая горничная опустила глазки и призадумалась.
– А впрочем, – продолжал Сэм, со вздохом пряча письмо в карман, сделанного не переделаешь, как сказала старая леди, выйдя замуж за лакея. Теперь уж не исправишь дела, – не правда ли, Мэри?
Мэри покачала головой и тоже вздохнула.
– Придется попросить отпуск у командира, – сказал Сэм. Мэри еще раз вздохнула. Письмо было такое трогательное.
– До свиданья, – сказал Сэм.
– До свиданья, – отозвалась хорошенькая служанка и отвернулась.
– Позвольте пожать вашу ручку, – сказал Сэм.
Мэри протянула руку – очень маленькую, хотя это и была рука горничной, – и встала, собираясь уйти.
– Я скоро вернусь, – проговорил Сэм.
– Вы всегда в разъездах, – сказала Мэри, чуть заметно качнув головой. Не успеете приехать и опять уезжаете.
Мистер Уэллер привлек к себе красавицу и начал ей что-то нашептывать. Через минуту она повернулась и нему и соблаговолила на него взглянуть. Когда они расстались, оказалось, что ей необходимо зайти в свою комнату и поправить чепчик и локоны, раньше чем явиться к хозяйке. Поднимаясь по лестнице, чтобы совершить эту предварительную процедуру, она кивала Сэму через перила и расточала ему улыбки.
– Я вернусь не позже чем через два дня, сэр, – сказал Сэм, сообщив мистеру Пиквику о несчастье, постигшем его отца.
– Оставайтесь, сколько понадобится, Сэм, – отвечал мистер Пиквик, – я вам разрешаю.
Сэм поклонился.
– Скажите отцу, Сэм, что, если я могу быть чем-нибудь полезен, я с величайшей готовностью сделаю для него все, что в моих силах.
– Благодарю вас, сэр, – отвечал Сэм. – Я передам.
И, заверив друг друга во взаимном расположении, хозяин и слуга расстались.
Было ровно семь часов, когда Сэмюел Уэллер, спустившись с козел пассажирской кареты, проезжавшей через Доркинг, очутился на расстоянии нескольких сот ярдов от «Маркиза Гренби». Был холодный, пасмурный вечер, маленькая улица производила гнетущее впечатление, а красная физиономия благородного и доблестного Маркиза, качавшегося и скрипевшего на ветру, казалась еще более печальной и меланхолической, чем обычно. Шторы были опущены и ставни прикрыты. Никого не виднелось у входа, где всегда собирались гуляки. Было тихо и безлюдно.
Не встретив никого, к кому бы он мог обратиться за сведениями, Сэм не спеша вошел в дом; оглянувшись, он тотчас заметил своего родителя.
Вдовец сидел за круглым столиком в комнате за буфетной и курил трубку, пристально глядя на огонь. Похороны состоялись, по-видимому, сегодня, ибо к его шляпе, которую он почему-то не снял, была прикреплена лента длиной ярда в полтора, небрежно переброшенная через спинку стула и спускавшаяся до полу. Мистер Уэллер был погружен в свои мысли и настроен созерцательно, ибо, несмотря на то, что Сэм окликнул его несколько раз, он продолжал курить все так же задумчиво и спокойно и очнулся только тогда, когда сын положил руку ему на плечо.
– Сэмми, – сказал мистер Уэллер, – добро пожаловать.
– Я несколько раз вас окликал, а вы не слыхали, – сообщил Сэм, вешая шляпу на гвоздь.
– Совершенно верно, Сэмми, – отозвался мистер Уэллер, снова устремив задумчивый взгляд на огонь, – я был в мечтательности, Сэмми.