— Только как шедевр архитектуры, а не ради покупок.
— Если бы я имела в виду шопинг, — сухо заметила я, — я бы сказала — «Блуминдейл».
Он крепко обнял меня:
— Детка, я хотел бы тебе столько всего показать.
Да, Пол, как никто другой, мог бы мне показать.
Некоторое время мы сидели так, просто обнимая друг друга. Но потом объятия перешли в поцелуи, поцелуи в ласки, и вскоре наши руки пустились в путешествие, на поиски спрятанных сокровищ. Его губы на моей коже, и каждый поцелуй зажигает меня огнем. Жаркие касания моего языка на его щеке, его шее.
Наши тела переплелись, и мы упали на мшистую землю. Пол принял удар на себя, с глухим рыком упав спиной на жухлые листья. Увлек меня следом — я повалилась на него сверху, как на подушку. Мой джентльмен, мой Белый Рыцарь. Его руки обняли мою талию, и я скользнула ниже, и вот мои бедра легли поверх его бедер. Я села, улыбаясь Полу сверху вниз, сжимая его ногами, опираясь руками о его грудь.
— Боже, как ты прекрасна! — Его голос хрипел, исполненный страстного желания, глаза потемнели. — Боже, Джесс, ты все для меня. Все. Только смотреть на тебя, когда солнце играет в твоих волосах… Боже.
Я тихо рассмеялась. Я коротышка, у меня слишком глубокий прикус. А уж без косметики… без слез не взглянешь.
— Глупый, одержимый сексом мужчина.
— Безумно влюбленный.
По моему лицу расползлась глуповато-блаженная улыбка. Сердцу внезапно стало тесно в груди.
— Я тоже влюблена по уши…
Нагнувшись, я его поцеловала — нежно, с любовью, лишь с намеком на страсть, которая владела моим телом. Его язык потерся о мой, прошелся по нёбу. Меня окатило волной тепла — руки, грудь; текучий жар пульсировал в животе, дразнил бедра. Теперь его ласки сделались грубее, губы — требовательней, терзая мой рот со страстью.
Он вдруг замер, лежа подо мной, и прислушался, склонив голову набок.
— Что такое, милый?
— Слышишь?
Я прислушалась, но слышала только звуки леса, журчание ручья и взволнованное дыхание Пола.
— Что я должна услышать?
Хмурясь, он покачал головой:
— Ничего. Птица, наверное.
Но сам продолжал прислушиваться.
Я вдруг осознала, что не слышу того, что положено слышать во время прогулки по лесу. Животные! Ни кроликов, ни лесных сурков, ни енотов, ни бурундуков, ни белок, или лисиц, или оленей. Ни бабочек, ни тетеревов, ни синиц. Вообще никаких птиц. А ведь Кэтскиллские горы должны кишеть живностью. Растительная жизнь изобиловала, но, кроме растительности, тут не было ничего живого.
Только цветы… и чудовищный плющ с зубастой пастью и аппетитом к бывшим демонам.
Полнейшая чушь, сказала я себе, делая глубокий вдох. Хватит воображаемых растительных ужасов. Тут нет никаких одержимых лиан, жаждущих меня сожрать, словно я гигантская котлета из удобрений. Розы в саду и не думали надо мной смеяться. Я все придумала. Прискорбный результат стресса и недосыпания.
И незачем ностальгировать о былых демонических талантах. Неужели мне так уж неуютно в обыденном человеческом облике?
Хватит, Джесс, хватит, черт тебя дери. Ничто не причинит нам зла. Не сожрет нас, ох, совсем не сексуальным образом.
Я не боюсь.
Чтобы доказать, что я нисколько, ни капли не боюсь, я поцеловала Пола, страстно, просунув язык меж его губ, вдыхая его запах так, словно мне хотелось вдохнуть в себя его душу. Он ответил не менее страстно, пытаясь завладеть моим ртом. Это вряд ли, милый. Мое сердце принадлежит тебе, но губы я никому не отдам.
Однако, вынуждена была я признать, этот мужчина сражался просто героически.
Я уже обдумывала план сладкой капитуляции, когда Пол внезапно оторвался от моих губ. Я поцеловала его подбородок, лизнула ухо в надежде, что он предпримет новую массированную атаку где-нибудь в районе моих сосков.
— Ты и вправду ничего не слышишь?
Как с тихим вздохом тают мои надежды? Отлично слышу.
Я приподнялась, опираясь на локти, и посмотрела ему в лицо. Улыбнулась, вспомнив, каким он был тогда в саду, с бело-золотым сиянием вокруг головы.
— Что там за звук?
Он прищурился, как будто это помогало ему лучше слышать.
— Не знаю… Может быть, кто-то кричит.
— Продолжим, — промурлыкала я, — и гарантирую, что ты услышишь крик. Громкий. Много раз.
Его тубы скривились, но в глазах не было и тени улыбки.
— He мы. Кто-то другой.
— Милый, вероятно, не нам одним пришла в голову чудесная мысль сбежать на уик-энд в горы.
Склонившись над ним, едва касаясь его губами, я прошептала:
— Ты отвлекся. Но бьюсь об заклад, я заставлю тебя сосредоточиться.
Его улыбка превратилась в коварную усмешку:
— Попробуй.
«Ох, как же я люблю, когда мне бросают вызов».
Высунув язык, я лизнула его губы. Описала линию его рта, провела дорожку по щеке, запинаясь об отросшую щетину. Одна рука на его плече, для упора; другая меж нами, на широкой груди Пола. Потом вниз, пока пальцы не легли на молнию его джинсов. Он что-то пробормотал низким, волнующим голосом. Очень возбуждающе.
Я села, сжимая ногами его бедра.
— Ну что, — . сказала я, медленно раскачиваясь, — ты все еще отвлекаешься?
Потом завела руку за спину, под блузку, и расстегнула лифчик.
Он не сводил с меня глаз, и желание заволокло зеленоватые, как море, глаза, и они потемнели, как океан во время шторма.
— Черт возьми, нет.
Я медленно облизнула губы, заворожено вслушиваясь в его ответно участившееся дыхание.
— Ты уверен? Хочешь, больше не буду, — предложила я, сбрасывая с плеча лямку лифчика.
— Даже не пытайся.
Сдержанно улыбнувшись, я сдернула лифчик через левую руку и помахала им над головой Пола.
— Белый, — сказал он хрипло. — Красиво.
— Рада, что тебе нравится. Если хочешь, могу снова его надеть.
— Без него лучше.
Он протянул руку, проник под блузку и обнял ладонями мои груди.
Лифчик упал на землю.
— Мне тоже так кажется.
Подушечки пальцев кружили вокруг сосков, дразня и забавляясь. Закрыв глаза, я отдалась на волю наслаждения, тихо застонав, когда Пол слегка меня ущипнул. Меня охватил жар, тело горело, как в огне. Оседлав его бедра, я медленно раскачивалась, изнывая от желания. Как же я его хотела!
С тихим рычанием я нагнулась, чтобы заняться его шеей. Мои губы ласкали кожу, она была на вкус как солоноватый мускус с примесью оружейного металла. В моем животе свернулась тугая спираль, побуждая меня к действию, быстрее, еще быстрее, назад к его губам. Войди в меня, любимый, — я так хочу, чтобы ты в меня вошел.