— И при всех наших талантах доказательства представить не так-то легко. Но не бойся, я не обиделась.
Ласковая улыбка Пенелопы оказалась для виконта слишком сильным искушением — искушением, перед которым он не смог устоять. Эштон обнял ее и поцеловал. Она тотчас же крепко прижалась к нему всем телом, и эта ее реакция возбудила его до крайности, так что кровь вскипела от желания. Увы, виконт не сумел взять себя в руки, у него не хватало силы воли, чтобы сказать себе «нет».
К счастью, карета в этот момент остановилась, и Эштон все-таки пришел в себя. Он заставил себя прервать поцелуй, хотя ему ужасно хотелось повалить Пенелопу на сиденье и взять прямо здесь, в экипаже. Ему было ужасно трудно совладать со своим желанием, так как он прекрасно понимал, что Пенелопа хотела того же. Желание изменило цвет ее глаз, сделав их ярко-голубыми, а щеки раскраснелись от страсти.
Пенелопа украдкой взглянула на виконта, когда он помогал ей выбраться из кареты. Ее все сильнее влекло к этому мужчине, и она во время их объятий очень хорошо почувствовала, как сильно он был возбужден. Но он старался вести себя как джентльмен, хотя, по мнению Пенелопы, в данный момент ему следовало бы вести себя иначе.
Все мальчики, за исключением ее братьев и Дариуса, сидели в гостиной, когда они с Эштоном вошли в дом. В первое мгновение Пенелопа подумала, что случилось что-то ужасное, но, окинув взглядом собравшихся, не заметила в их глазах ни страха, ни озабоченности.
Улыбнувшись своим воспитанникам, Пенелопа подошла к Гектору. К счастью, опухоль на его скуле уже немного спала, так что вполне можно было надеяться, что он вскоре окончательно поправится.
— Я хочу отвести детей на вечер в дом моей кузины, — сказал Септимус.
— А захочет ли ваша кузина принимать у себя такую большую компанию? — спросила Пенелопа.
Септимус с улыбкой кивнул:
— Абсолютно уверен, что захочет. К ней на неделю приехал племянник, и ему очень скучно. Он привык находиться в окружении сверстников. Более того, я уверен, что он найдет с нашими парнями общий язык.
— Тогда не возражаю, — ответила Пенелопа. — Конечно, они могут пойти. Я лишь надеюсь, что ваша кузина понимает, на что идет, — добавила она с усмешкой.
Мальчики тут же вскочили на ноги, и через несколько минут дом опустел. А уже в следующую секунду Пенелопа поняла, что впервые после той ночи в борделе оказалась наедине с виконтом. Внезапно занервничав, она попросила его сесть, а сама побежала на кухню. Вернувшись с подносом в руках, она увидела, что Эштон, устроившись на кушетке, с улыбкой рассматривает рисунки Олуэна, лежавшие на столе. Заметив Пенелопу, он быстро встал, чтобы помочь ей накрыть на стол.
— Хорошие рисунки, — сказал Эштон, снова усаживаясь на кушетку. — А кто художник?
— Это Олуэн рисовал, — ответила Пенелопа, — сын моего дяди Аргуса. Он учится рисовать, чтобы лучше передавать то, что видит, и то, что ему снится.
— Олуэн видит будущее, как Пол? — Эштон налил себе и Пенелопе немного вина.
— Не совсем так. Все это довольно трудно объяснить, потому что мальчики еще очень малы. То есть трудно с уверенностью сказать, как разовьется особый дар каждого. А ты уверен, что хочешь это узнать? — спросила Пенелопа, сделав глоток вина.
— Даже не знаю, как ответить. — Эштон пожал плечами. — Ведь у меня нет совсем никакой информации…
— У нас тоже нет всей необходимой информации. Но кое-что мы все-таки знаем. — И Пенелопа принялась рассказывать о разнообразных дарах, которыми обладали многие ее родственники.
Эштон внимательно слушал, лишь время от времени задавая вопрос. Он все еще не верил Пенелопе, говорившей о различных сверхъестественных способностях своих родственников. Но одно он знал твердо: даже если преследования ведьм и колдунов давно остались в прошлом, семьи Вон и Уэрлок продолжали страдать. От них уходили жены и мужья, матери и отцы отказывались от собственных детей, им приходилось жить отшельниками, а также страдать от недоверия и предубеждений, что испытывали по отношению к ним другие люди. И в какой-то момент виконт вдруг понял, что почти стыдится своих собственных сомнений.
Сидя рядом с Пенелопой, Эштон обнимал ее за плечи, крепко прижимая к себе. Тишина, царившая в доме, казалось, обволакивала их, и виконт не сразу понял, что означала эта тишина. Ведь все мальчики ушли… А слуг в доме не было, если не считать гувернера Септимуса, ушедшего вместе со своими воспитанниками. Так что теперь они с Пенелопой остались одни. Осознав это, Эштон тотчас же почувствовал сильнейшее желание. В тот момент, когда Пенелопа закончила свой рассказ о дяде Аргусе, виконт заключил ее в объятия и поцеловал со всей возможной страстью.
Пенелопа поначалу немного испугалась его пыла, но уже в следующее мгновение забыла обо всем на свете, забыла даже о бокале с вином. Крепко прижавшись к Эштону, она всецело отдалась его чудесному поцелую.
Когда же их поцелуй прервался, Эштон уложил ее на спину, и Пенелопа не противилась. Она чувствовала, как давит на нее его мускулистое тело, и от этого ей стало ужасно жарко, а сердце забилось все быстрее и быстрее. Она со стоном откинула голову, когда он принялся покрывать поцелуями ее шею. Казалось, жар его губ проникал в каждую клеточку тела, а сильные руки, ласкавшие ее, пробуждали желание, становившееся все более острым.
— О, Пенелопа, это какое-то безумие, — пробормотал Эштон, внезапно осознав, что начал расстегивать ее платье.
— Да, безумие, но очень сладкое, — прошептала она в ответ и поцеловала его в шею.
Он глухо застонал и проговорил хриплым шепотом:
— Пенелопа, я близок к тому, чтобы взять тебя прямо здесь, на кушетке, в твоей гостиной.
— Да, пожалуй, это не самое лучшее место.
Он приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза. Губы ее чуть припухли от его поцелуев, а глаза горели синим пламенем. Было совершенно очевидно: она желала его. А он страстно желал ее. Но если так, то, может быть, этого вполне достаточно? Эштону сделалось не по себе от мысли, что он становится таким же, как его отец. Впрочем, его отец в подобной ситуации ни за что не стал бы останавливаться, а вот он… Снова заглянув в глаза девушки, виконт пробормотал:
— Пенелопа, ты ведь невинна… — Эштон вдруг подумал о том, что она, возможно, не вполне понимает, что он может сейчас лишить ее девственности.
Ей не очень хотелось обсуждать этот вопрос. Не хотелось отчасти потому, что подобные разговоры могли охладить их страсть.
— Да, невинна, но не наивна. Поверь мне, Эштон… — Она сунула руку ему под рубашку и провела ладонью по мускулистой груди. — Видишь ли, я веду хозяйство в доме, где полно побочных детей моих родственников. Артемис и Стефан — наглядные доказательства того, что мой отец не был верен моей матери, как и твой отец изменял родительнице. К тому же я живу совсем недалеко от той части Лондона, где женщину можно купить за деньги. Да, тело мое невинно, но я знаю больше, чем хотела бы знать. Я прекрасно знаю, куда приведет все, что сейчас происходит между нами, и готова идти за тобой.