– Что-нибудь с Гэмелом?
– Нет. – Она подошла к постели, слабо улыбнувшись проснувшейся Джанет. – Он спит.
– Тогда почему ты здесь?
– Я надеюсь смягчить его гнев и раздражение, когда он проснется и обнаружит, что я исчезла. Мне не хотелось бы, чтобы у него сложилось дурное мнение обо мне, хотя, сказать по правде, он не заслуживает подобной заботы. – Она протянула Лигульфу изящный серебряный медальон. – Ты не мог бы передать ему это?
– Откуда у тебя такая ценная вещица? – поинтересовался он, разглядывая медальон.
– Не волнуйся, я ее не украла. Это сувенир из моего прошлого. Прошлого, которое не оставляет меня и сейчас.
– Ничего не понимаю. О чем это ты?
– О несправедливости, которая должна быть исправлена. Чудовищной несправедливости. Украдено достояние, которое необходимо вернуть законным владельцам, и совершено убийство, которое требует отмщения. Мое наследство запятнано кровью и предательством. Я поклялась, что смою эти пятна. Это мой долг по отношению к моим предкам и к моим братьям. Шесть долгих лет я не отступалась от этой клятвы. И не отступлюсь сейчас. Ни ради твоего брата, ни даже ради Фартинга, если бы он настаивал на этом.
– Гэмел просил тебя остаться с ним? – спросил Лигульф с ошеломленным видом.
– Он ожидает этого, но я только что объяснила тебе, почему это невозможно.
– А почему ты не сказала ему это сама?
На щеках Шайн Катрионы вспыхнул легкий румянец.
– Мне пришлось бы разбудить его.
Джанет тихо рассмеялась:
– И после этого ты никуда бы не ушла?
Катриона состроила гримаску:
– Пожалуй.
Лигульф бросил на нее любопытный взгляд:
– А ты уверена, что Фартинг все еще ждет тебя? Может, он уже уехал?
– Нет, мастер Лигульф, он никогда меня не бросит. Фартинг провел ночь под окном твоего брата. – Она улыбнулась при виде его удивления. – А теперь я должна идти, или все мои предосторожности окажутся напрасными.
– Постой! Я не понял. Ты хочешь сказать, что оставила бы своего мужа ради Гэмела?
– Да, я оставила бы Фартинга ради него, но я не могу нарушить свою клятву.
– Ну да, вы же женаты. Гэмел никогда бы не привел в наш дом женщину, изменившую супружескому долгу, – пробормотал Лигульф. – Ты, наверное, неправильно его поняла.
– Он сказал: «Ты моя, Шайн Катриона, и не только на эту ночь». И заставил меня признать это. Правда, он не пошел дальше, не предложив мне выбора – стать его женой или любовницей. Тем не менее он ясно дал понять, что не хочет расставаться со мной.
– Представляю.
– Ты меня очень обяжешь, если передашь ему все, что я сказала, и так, как я сказала.
– Я-то передам, но он все равно расстроится, что ты вернулась в постель Фартинга Магнуса.
Шайн Катриона улыбнулась, забавляясь его наивностью.
– Не расстроится. – Она снова посерьезнела. – Передай ему, что я вернусь, когда исполню свою клятву, хотя и не рассчитываю, что он дождется меня. Не только потому, что не знаю, что он имел в виду, назвав меня своей, но и потому, что осуществление моей цели может потребовать месяцы, если не годы. И еще скажи своему брату, что он был прав. Мне не слишком приятно признавать это, потому что он был ужасно груб и несправедлив по отношению к Фартингу, но я действительно принадлежу Гэмелу. Сколько бы ни прошло времени, что бы ни случилось, я буду чувствовать себя так, словно этой ночью он оставил на мне свое клеймо.
– И тем не менее ты уходишь от него.
– Я же объяснила – я должна. Это совсем нелегко. И было бы невозможно, если бы он проснулся. Поэтому передай ему мой медальон и мои слова.
– Удачи тебе, Катриона.
– Спасибо, Джанет, – отозвалась Катриона и, улыбнувшись растерянному Лигульфу, выскользнула из комнаты.
Фартинг покинул свой пост под окном Гэмела, как только Шайн Катриона появилась на улице. Не сказав ни слова, он раскрыл ей объятия и, когда она шагнула к нему, притянул ее к себе. Судя по ее виду, она не слишком пострадала, но Фартинг чувствовал, что она глубоко потрясена и встревожена.
Ощущение вины с новой силой нахлынуло на него. Он завел ее в этот тупик и теперь чувствовал себя совершенно беспомощным, не в силах предложить ей ничего, кроме сочувствия.
– И что теперь? – спросил он. – Ты откажешься от своей цели?
Шайн Катриона покачала головой:
– Я не могу. Ведь это касается не только меня. А как же близнецы? И как же души отца и матери, которые взывают к отмщению?
– Тогда надо спешить. Близнецы уже ждут в повозке. Самое лучшее, что мы можем сделать, это оказаться как можно дальше отсюда к тому времени, когда этот рыцарь проснется. – Он выпустил ее из объятий и двинулся в сторону конюшни.
– Думаешь, он пустится вдогонку? – спросила Шайн Катриона, быстро шагая рядом с ним.
– Обязательно, если только у него нет важных дел в другом месте.
– Их четверо, Фартинг, и они легко догонят нас.
– Да, но они не знают, куда мы направимся. Им придется выбирать из дюжины дорог, что дает нам неплохой шанс.
Лишь когда их повозка проделала изрядный путь по неприметной, мало используемой дороге, Фартинг вернулся к разговору о сэре Гэмеле.
– А тебе не хотелось остаться с ним?
– Хотелось. – Она вздохнула. – Хоть он и не прояснил своих намерений относительно меня. Ты не представляешь, как тяжело мне было расставаться с ним сегодня утром.
– Бедная Катриона. Найти мужчину, который зажег в тебе пламя, и покинуть его. – Он покачал головой.
– Похоже, ты не удивлен. Ты знал, что так и будет?
– Знал.
– В таком случае что вызвало у тебя такую ярость?
– Многое. Этот наглец не предоставил тебе выбора. Мы не знали, да и сейчас не знаем, кто он. Он собирался обесчестить тебя. К тому же я предчувствовал, что ты будешь страдать, и хотел избавить тебя от тоски и печали. Не говоря уже о том, что, по его собственному признанию, он незаконнорожденный, а ты – девица благородного происхождения.
– Это не так уж важно. С самого начала было ясно, что он воспитан, образован и далеко не бедняк.
– Более чем ясно. Ты уверена, что он не подходит на роль рыцаря, которого ты ищешь?
– Уверена, как это ни печально. Незаконнорожденные не могут командовать войском.
– Да, обычно они служат наемниками у владетельных лордов. А жаль. Он великолепно владеет мечом. – Фартинг помолчал, пристально глядя на девушку. – Катриона?