– Мама мия, – вырвалось у Антона, и он стал тереть глаза. Тима молчал. А что было говорить? Каждое сказанное кстати и некстати слово могло трактоваться этими странными людьми в меховой одежде не в их пользу. Туман немного рассеялся, и теперь они могли хорошенько разглядеть окружающую их местность. Она не баловала разнообразием – камни и скалы. И все. Пара чаек, круживших в морозном небе, которые о чем-то тоскливо переговаривались, да и те скоро улетели. Прямо перед ними виднелись гребни гор, верхушки, словно мукой, покрыты снежным покровом. Но не это поразило юношей. Слева от них было… море. Да-да. Самое натуральное, огромное, без конца и края, оно поблескивало в свете бледного солнца, как зеркало, разбитое на миллиард осколков. Или это океан?
– Как вы думаете, похоже это на Хабаровский край? – задумчиво произнес Дильс. Откуда-то из недр своей толстой стеганой куртки он выудил крошечную коробочку и бережно извлек из нее зубочистку.
– Друзья из Сингапура привезли, – будничным тоном сообщил он ребятам, начиная бесстрастно ее жевать. – В Москве, да и во всем Советском Союзе такое сейчас редкость. Разве что пластмассовое говно найдешь. А оно для зубов вредно.
– Где мы, Тимыч? – севшим голосом спросил Антон, поворачиваясь к Тиме, и тот на секунду испугался: у его друга был такой вид, будто ему по счастливой случайности удалось сбежать из дурдома. – И… где лес? Где Лана? Где наши снегоходы?!
– Как видишь, мне тоже очень интересно, где ваши снегоходы, – сказал Дильс. – Еще больше мне интересно, как вы на них могли тут кататься…
– Тут был лес! – завопил Антон. Он сделал пару шагов на негнущихся ногах, повернулся на сто восемьдесят градусов и сказал, словно успокаивая самого себя: – Лес. Должен быть лес.
– В общем, хватит об этом, – Дильс перебросил зубочистку в другой уголок рта. – Я не собираюсь весь день уговаривать вас поверить в то, что и так у вас перед носом.
– Где мы? – спросил Тима, приготовившись к самому невероятному.
– Остров Усопших, – промолвил Дильс. – Говорит о чем-то?
– Говорит, – прошептал Тима. Он много слышал об этом острове, поскольку любил разные мифические и неизученные явления, а этот остров был как раз одним из загадочнейших мест на планете.
– Северный Ледовитый океан, – продолжал тем временем Дильс. – Ты разбираешься в географических картах?
Поймав недоуменный взгляд Тимы, он снисходительно вздохнул:
– Южнее этого острова Шпицберген и Земля Франца-Иосифа. Это самое близкое, что есть из цивилизации.
– Насколько мы далеко от этих мест? – спросил Тима, холодея.
Дильс пожал плечами:
– Километров пятьсот. Или семьсот. Плюс-минус.
– А Москва? – тоненьким голосом проблеял Антон.
– Что? Москва? – переспросил Дильс и расхохотался. Зубочистка прыгала как живая, каким-то чудом удерживалась во рту. – Я даже не буду отвечать на твой вопрос, пацан. Чтобы не позориться, – пояснил он.
Тиме пришло в голову, что это довольно рискованно – разговаривать, не вынимая изо рта эту штуку. Одно неосторожное движение – и деревянное жало скользнет в трахею.
– Насмотрелись? Пошли в дом.
– А вы-то как сюда попали? – отважился задать вопрос Тима.
– Всему свое время, – не слишком дружелюбно ответил мужчина; сразу стало ясно, что ему не понравилась излишняя любознательность молодых людей.
– Постойте, – раздался дрожащий голос Антона. – А где Лана? Она же была вон там, я помню… там еще елка стояла…
Дильс кинул на него внимательный взгляд, плотнее сжал губы и, ничего не сказав, зашел обратно в дом.
Тима решил немного подышать свежим воздухом, как вдруг услышал внутри дома возбужденные голоса. Чувствуя неладное, он почти бегом бросился внутрь. Теперь все, кроме Яны (она все с тем же ошарашенным выражением лица сидела на кровати, запахнувшись в ветхое одеяло), сгрудились во второй комнатке. И тут Тиму словно током ударило – подвал! Как он мог забыть!
Снизу доносился какой-то шум.
– Дильс, кажется, там еще люди, – сказал молодой человек со шрамом.
– Люди, люди… Хер на блюде, – буркнул Дильс и вскинул на Тиму тяжелый взгляд своих черных глаз: – Почему вы не сказали, что с вами кто-то еще?
– Мы не знаем, кто там, – мрачно отозвался Тима. – Нас было четверо, а кто там внизу и сколько их – неизвестно.
– Отодвиньте кровать, – приказал Дильс. – Нет, вы стойте где стоите, – сказал он, заметив, что Тима сделал шаг вперед.
Мужчина со шрамом взялся за кровать, однако второй, с неприятной ухмылочкой, даже не тронулся с места.
– Костя, это тебя касается, – терпеливо пояснил Дильс. Тот повиновался, и от Тимы не ускользнуло, что сделал он это с явной неохотой. Пока они оттаскивали кровать в угол, возня в подвале прекратилась.
– Там с обратной стороны дверцы замок, – счел своим долгом проинформировать Дильса Тима, но тот даже не посмотрел в его сторону. Держа в правой руке ружье, другой рукой он с легкостью откинул люк, будто бы был из картона.
– Значит, так. Если вы меня слышите, то я приказываю вам выбираться наружу. На размышления пять секунд. В противном случае я сам спущусь вниз и тогда за себя не ручаюсь. Возможно, я убью вас. Как по законам военного времени.
Это было произнесено с таким хладнокровием, что Тима невольно поежился, в который раз задав себе вопрос: кто все-таки эти люди?
Несколько секунд, показавшиеся Тиме и Антону столетиями, ничего не происходило, и Дильс сказал, не оборачиваясь:
– Артур, фонарь.
Мужчина со шрамом протянул ему длинный фонарь замысловатой формы. Тима не мог оторвать глаз от этого фонаря. Однажды они с отцом ездили навещать каких-то дальних родственников в Тульскую область, и в одном доме, у каких-то стариков, он увидел на подоконнике именно такой фонарь. Это был не просто раритет, это был архираритет.
Пока он размышлял, внизу что-то зашуршало, и вдруг раздался мужской голос:
– Я выхожу. Не стреляйте.
Дильс отошел на пару шагов назад, не спуская с открытого подвала ружья. Тима внутренне подобрался. Сейчас он увидит того, кто чуть не довел его и Тоху до инфаркта. Спустя мгновение на поверхность выбрался крупный мужчина средних лет с густой бородой. На нем была черная вязаная шапочка, как у спецназовцев, и камуфляжная куртка, изорванная в некоторых местах, левая рука замотана какими-то тряпками. Он цепким взглядом оглядел комнату, и, когда его пронзительные глаза скользнули по Тиме и Антону, на лице мельком отразилось понимание.
«Понял, что это мы с ним тут кувыркались», – подумал Тима, и его внезапно охватила злость к этому заросшему мужику.
– То понос, то золотуха, – пробормотал Дильс. – А ты кто такой?
– Аполлинарий. Но все зовут меня Аммонит.