Леса снаружи не было. Ни одного деревца, ни елки, ни сосны, ни березки, ни, черт возьми, даже самого поганенького пенька. Вместо этого была какая-то бугристая поверхность, наподобие скалы, по поверхности которой стлался густой туман. Небо стремительно светлело, но даже это не вызвало у него оптимизма. Во имя всего святого, что тут происходит?
– Тоха, иди в другую комнату, – медленно проговорил Тима.
Антон, поднявшийся к тому времени на ноги, уставился на него.
– Зачем? – тупо спросил он. – Я устал и ничего не хочу.
– Посмотри в окно из другой комнаты, – процедил сквозь зубы Тима, хотя в мыслях его неприятно зашевелилось: «Ты что, надеешься увидеть с другой стороны дома Диснейленд, дурилка?».
Антон продолжал стоять истуканом, потирая ушибленный бок, и Тима пошел сам. В комнате, где спала Яна, ощущался стойкий запах перегара, и Тима, невзирая на всю абсурдность ситуации, не смог удержаться от улыбки. Яна, от которой за версту исходил шлейф аристократичности, которая устроила ему скандал только из-за того, что у нее во время «покатулек» на снегоходах сбилась прическа, у которой в беседе на лбу как неоновая вывеска светилось «ДЕВУШКА ИЗ ВЫСШЕГО ОБЩЕСТВА», эта Яна сейчас дрыхла без задних ног, как сапожник-пропойца, раскидав конечности в разные стороны и храпя как паровоз.
Тима без особой надежды взглянул в окно. Те же яйца, только в профиль. Такое ощущение, что их временное пристанище занесло на пик какой-то скалы. Только где?! ГДЕ ОНИ НАХОДЯТСЯ, ЧЕРТ ПОБЕРИ?!!
Он уже собирался сказать Антону, что намеревается топором разнести к чертям дверь, как вдруг застыл как вкопанный. Сквозь туман, обволакивающий дом, медленно вырисовывались контуры человеческих фигур. Три… нет, вон четвертый. Они словно материализовались из воздуха как призраки и теперь направлялись прямо к ним. Рука до боли сжала рукоять топора. Итак, что делать?
Он услышал сзади возню и, обернувшись, увидел, что Антон вновь наполняет фляжку самогоном. Удивительно, но руки его не тряслись, а взгляд был осмыслен и чист, как у хирурга перед сложной операцией, будто Антон истово верил, что, как только он опрокинет стопку, все проблемы растают как сигаретный дым. Или как лес, окружавший их несколько минут назад.
– Хватит бухать, Тоха, – сказал Тима. – Хочу тебя обрадовать. Кажется, у нас скоро будут гости.
Антон отхлебнул из фляжки, даже не поморщившись, и изрек:
– На х… они здесь нужны, гости?
Он что-то еще сказал про непотребные интимные связи родственников гостей, о которых упомянул Тима, но тот уже не слышал друга. Прокравшись к двери, он замер, держа перед собой топор, как священный крест перед вылезшим из гроба Дракулой. Уже отчетливо слышались голоса. Мужские. Кто это, хозяева дома? И какие у них будут намерения, когда они войдут внутрь? Отличная картина – Тима с топором, напивающийся в стельку Тоха и лежащая в отрубе Яна.
Снаружи послышался лязг замка, и Тима прикрыл глаза. Снова этот чертов замок! Их что, действительно заперли снаружи?!
– …всегда удивлялся. И никто мне не мог вразумительно пояснить, откуда да зачем. Сколько себя помню, он всегда тут был, – донесся до него обрывок фразы. Голос был хрипловатый, уверенный, спокойный.
Тима шагнул назад. Дверь распахнулась, и он непроизвольно зажмурился от резанувшей глаза утренней белизны.
– Опаньки, – мягко проговорил все тот же голос с хрипотцой. Казалось, его обладатель даже не удивился, встретив на пороге трясущегося от страха юношу с топором в руках.
– Топорик вниз. Быстренько. Вниз! – повысил голос мужчина, и Тима подчинился. К этому времени глаза его немного привыкли к свету, и он возблагодарил бога за то, что вовремя подчинился приказу: прямо на него циклопьими глазами уставились два ружья.
– Вот и чудненько. Ты кто, пацан? – осведомился мужчина.
Тима наконец смог разглядеть «гостей». Все они были одеты как чукчи, которых он как-то видел в старом отечественном кино, – теплые куртки, смешные конусообразные капюшоны, широкие штаны и мохнатые унты. Трое мужчин и одна женщина. Говоривший с ним мужчина был самым старшим из группы и, как сразу определил Тима, наверняка был их вожаком. У него были непомерно длинные усы, вызвавшие у Тимы ассоциации с кубанскими казаками.
– Ты глухой? – спросил усатый и снова поднял ружье.
– Нет, – поспешно ответил Тима. – Я… мы… простите, мы заблудились и случайно нашли вашу избу. Наши снегоходы остались в паре километров отсюда, и мы…
– Снегоходы? – нахмурился усатый. Он обменялся взглядом с женщиной, затем сказал: – Ну что ж мы на пороге стоим, давайте пройдем внутрь. Можно войти? – с иронией спросил он, и Тима молча посторонился, пропуская людей внутрь.
– Сколько вас? – задал вопрос усатый.
– Четверо… то есть было четверо. Сейчас трое, – поправился Тима.
Словно сомнамбула, он повернулся и зашагал в комнату. И чуть не столкнулся с Антоном, который, покачиваясь, шел навстречу. В руках он сжимал табуретку, и его вид свидетельствовал, что он отнюдь не собирается потчевать гостей хлебом-солью. Тима успел перехватить его руку и вытолкать обратно в комнату.
– Тимыч, пусти меня, – бормотал пьяно Антон, но тот крепко держал его. – Где Ланка?! Я ща там всех перемочу…
– Заглохни, – прошептал он. – Дай табуретку, болван… Или нас тут всех положат, понял?!
Он не без труда вырвал из рук приятеля импровизированное оружие, они, спотыкаясь, зашли в комнату и сели на краешек кровати. Яна продолжала спать, перевернувшись на другой бок. Ее тоненькая водолазка задралась, обнажив матово блеснувшую кожу спины, и Тима торопливо прикрыл девушку одеялом. Пришедшие люди в меховой одежде молча выстроились по всему периметру и без того крошечной комнаты.
«Как будто мы сможем куда-то убежать», – с горечью подумал Тима.
– Кто вы такие? И как здесь оказались? – сразу спросил усатый. Он присел на единственный в комнате стул, положив ружье на колени. Тима посчитал это неплохим знаком. Он мельком взглянул на Антона; тот сидел с видом человека, только что пропустившего пару ударов Валуева, и таращился на гостей осоловелым взглядом. Поняв, что на поддержку в его лице рассчитывать не приходится, Тима откашлялся и произнес:
– Меня зовут Тимофей Уклонов. Это Антон Федоренко, мой приятель. Вчера мы…
– Стоп, Тимофей, – мягко перебил его усатый. На его лице блуждало бесстрастно-скучающее выражение, словно все происходящее вокруг него является неким недоразумением, но в силу сложившихся обстоятельств он вынужден мириться с ним. Он ткнул пальцем в спящую Яну: – Она с вами?
Тима кивнул, с ужасом представляя реакцию проснувшейся Яны.
– Буди ее, – каким-то скучноватым голосом проговорил усатый.
– Но… – попробовал возразить Тима и тут же прикусил язык, увидев, как сверкнули глаза мужчины. Такой горло перережет и не поморщится, – подумал Тима и стал трясти девушку. Она вяло отпихивалась, сквозь сон посоветовав Тиме и кому бы то ни было направиться по общеизвестному адресу. Люди в меховой одежде молчаливо наблюдали за этой сценой, и Тима, потеряв терпение, затормошил Яну, как тряпичную куклу, и она наконец проснулась, сев на кровати. На слегка опухшем лице блестели злые глаза, однако злость быстро исчезла, когда она увидела чужаков.