Осторожно, стараясь не дышать (сон Златы был для Дильса свят), он встал с кровати и на цыпочках подошел к окну. Серебристый лунный свет заставил зажмуриться – он первый раз видел, чтобы луна сверкала так ярко. Она была похожа на ярко начищенную золотую монету, на которую попал солнечный луч. Приглядевшись повнимательнее, Дильс с трудом подавил крик изумления – прямо в небе медленно плыли голубоватые огоньки, окаймленные золотистыми контурами, они словно искрились, как бенгальские огни, только происходило это совершенно бесшумно. Они двигались не беспорядочно, а в некоем замысловатом порядке, отдаленно напоминающем шахматный, и Дильс увидел, как они постепенно образовывали что-то наподобие громадной воронки, хотя нет, по форме это даже больше смахивало на смерч. Затем произошло и вовсе неожиданное – огоньки стали стремительно блекнуть, неторопливо, почти торжественно сливаясь в какую-то беловатую массу однородного цвета и консистенции, которая вытягивалась прямо на глазах у пораженного мужчины. Словно завороженный, он не мог оторвать глаз от этого зрелища. Сотканная таким немыслимым образом прядь вдруг с невообразимой быстротой устремилась ввысь, поблескивая, как разлитая ртуть. Через минуту все исчезло, будто бы ничего не было. Ошарашенный Дильс продолжал стоять у окна, не заметив, что от удивления даже разинул рот. Вскоре он услышал привычные для этой местности звуки – шум ветра, нарастающего с каждой секундой, а затем и морской прибой.
Во сне что-то тихо сказала Злата, и Дильс машинально обернулся. Затем так же на цыпочках вернулся к постели и аккуратно лег обратно. Он лежал и думал. Мыслями он вернулся к пятьдесят шестому году – он только собирался ехать сюда впервые. К отправлению было все готово, как неожиданно его руководитель вызвал его к себе. В кабинете с ним сидел тучный мужчина с коротко стриженными седыми волосами.
«Майор КГБ Лукашин», – представился он и окинул цепким взглядом фигуру Дильса. Последний спокойно смотрел на него – лихой тридцать седьмой давно канул в Лету, и ему нечего было бояться. Одни его заслуги на фронте чего стоят, и он гордился этим, про себя гадая, чем же могла заинтересовать его скромная персона представителей госбезопасности.
Однако майор с первой фразы сбил его с толку.
«Ты знаешь, чем рискуешь?» – прямо спросил он.
«То есть?» – не понял Дильс.
Майор сипло вздохнул, выдавая в себе то ли астматика, то ли заядлого курильщика, и сказал:
«Ты слышал про советскую экспедицию, пропавшую два года назад?»
Дильс утвердительно кивнул. Тогда об этом трубили все газеты.
«Так вот, они не пропали. Их нашли в какой-то пещере, все мертвые. Восемь человек, сваленные, как куча тряпья. Причем неясно, отчего они умерли. Но интересно другое. Все те, кто находился в этой пещере, все, один за другим отдали богу душу в течение месяца. Улавливаешь? Я не пугаю, просто излагаю факты, товарищ Дильс».
От Дильса не ускользнуло, что его имя майор выговаривал с едва скрытым пренебрежением, но он привык не обращать на это внимания.
«Далее, – продолжал Лукашин, вытирая лоб не очень свежим платком. – Загадочно исчезает норвежская экспедиция. Они получили разрешение на какие-то исследования, хотя, на мой взгляд, чего там искать? Голые скалы и камни, вот и все. Вроде они что-то нашли и сообщили об этом прессе, но ЧТО именно – не говорилось. Хотели, б…дь, сюрприз сделать? Сделали. У них было два самолета, и был подан сигнал, что они вылетают». Майор показал Дильсу два внушительных кукиша, и тот непроизвольно отметил на тыльной стороне ладони чекиста вытатуированный якорь.
«Вот так. Ни вертолетов, ни людей, ни находки, едрить его за ногу. Смотрим дальше. На этом острове есть круглогодичная станция, принадлежащая Чили. Однажды оттуда поступил сигнал SOS, на остров немедленно отправили самолет. Результат аналогичный предыдущему», – в лицо Дильса снова уставились знакомые фиги.
«Так что смотри в оба, – подытожил майор. – Ты коммунист, сознательный, идеологически подкованный советский человек, ветеран войны, но я просто обязан предупредить тебя, что с этим островом не все гладко. Сказать откровенно, просто паршиво», – с этими словами Лукашин протянул Дильсу свою крупную ладонь.
Дильс вежливо пожал ее и быстро ушел. Он даже не задавался вопросом, стоит ли пересмотреть свое решение лететь на остров Усопших. Страна доверила ему ответственное дело, и он справится с ним. Он даже не задал майору, казалось бы, такой очевидный, напрашивающийся вопрос: «Почему бы не забыть об этом острове, раз там происходят такие необъяснимые вещи?» Ответ лежал на поверхности. Если они сдадут позиции, желающих разместить на острове свои зимовки будет ой как много. А русские не привыкли сдаваться.
«Вер…лет», – вдруг едва слышно выдохнула Злата, и Дильс ощутил неприятный холодок – только сейчас до него дошло, что странные огоньки и шлейф, похожий на сложенные воедино пряди паутины, произрастал именно с того склона, где находился их вертолет.
Лана шла уже минут десять, но никаких признаков, что она вышла на дорогу, не наблюдалось. За те несколько часов, пока они находились дома, снега выпало столько, сколько не выпадало за все время их пребывания здесь, и девушку снова начала охватывать всеобъемлющая паника. Больше всего угнетало отсутствие света – и без того слабо светившая луна (хотя совсем недавно она сверкала, как надраенная пряжка новобранца) скрылась за облаками, и она брела наугад, со всей отчетливостью осознавая, каково живется слепым. Она старалась не думать о бесследном исчезновении дома и, самое главное, друзей, поскольку не без оснований подозревала, что чем больше сейчас она будет пытаться найти рациональное объяснение происшедшему, тем более у нее шансов сойти с ума. И еще холод. Густой, обволакивающий холод, который, казалось, проникал везде и всюду, обжигая своим колючим дыханием. Шапки и перчаток не было – они остались дома. Но если голову худо-бедно грел капюшон куртки, то рукам явно приходилось туго, и пальцы медленно, но верно деревенели, даже дыхание мало помогало.
Лана посмотрела наверх, намереваясь отыскать знакомые созвездия. Но небо, словно насмехаясь над бедной путницей, было сплошь затянуто темной пеленой, сводя на нет возможность разглядеть что-то в этой кромешной тьме.
Совершенно некстати Лане на память пришел один фильм, который они недавно смотрели с Антоном. Он назывался «Ловец снов», по одноименному роману Стивена Кинга, о пришельцах, намеревавшихся в очередной раз (разумеется, безуспешный) завоевать Землю. Фильм был так себе (произведения Кинга довольно сложно экранизировать), но один эпизод врезался ей в память. Дело было зимой, два друга на снегоходе ехали по лесу в сторону своего дачного домика, как вдруг на их пути оказалась женщина. Она сидела прямо посреди дороги, на снегу, в полной неподвижности. Чтобы избежать столкновения с ней, снегоход совершил опасный маневр, в результате чего перевернулся. И тогда показали крупным планом лицо этой замерзшей женщины. Одутловатое, с тупым, ничего не выражающим взглядом, покрытое инеем, сопли под носом превратились в мутные сосульки.
Потом выяснилось, что внутри этой бедолаги росла какая-то тварь, вроде как в «Чужих», но сейчас Лана даже не вспоминала об этом, это было вторично. Перед ее глазами маячило белое, застывшее, обмороженное лицо с остекленевшими глазами, и, как ни старалась, она не могла прогнать от себя этот образ.