– Суммы большие? – спросил я, продолжая внимательно следить за дорогой.
– Измеряются десятками и сотнями тысяч долларов.
Я даже присвистнул.
– За такие деньги можно убить не одного человека.
– Вот я и призадумалась. В мистику я почти не верю, всему должно иметься свое реальное объяснение. Где в игру вступают большие деньги, там и ищите преступление. И если мне мое руководство не хочет дать докопаться до истины, то я вправе предположить, что его просто-напросто купили преступники. Логично?
– Вполне, – согласился я.
– Все жертвы так или иначе связаны с моргом, в котором вы работаете.
– Каким образом?
– Тела их родных и близких проходили через него.
– Выстраивается цепочка?
– Только первые звенья. – Быстрова радовалась, что наконец-то я стал ей больше доверять. – И в трех случаях мне стало известно, что с погибшими незадолго до гибели встречался некий человек, которого зовут Рамирес.
– Как говорят в правоохранительных органах – совпадает.
– Так говорят только в патрульно-постовой службе. Не смешивайте всех представителей правоохранительных органов. У нас тоже существует четкая градация.
– И «следаки», конечно же, вершина эволюционной пирамиды, – не удержался я от колкости.
– Тут я спорить с вами не стану, – абсолютно серьезно отозвалась Ольга Николаевна. – Итак, вырисовывается рабочая версия, кто-то поставил на поток выманивание больших денег у своих будущих жертв. Вот это уже подпадает под УК. Мистику я выношу за рамки – это антураж, и не более того.
Было над чем задуматься, тем более что я стал невольным участником событий.
Моя сегодняшняя манера вождения явно раздражала других участников движения. Мне нетерпеливо сигналили, обгоняли, но я не собирался нарушать правила дорожного движения. Наконец мы подъехали к ближайшей от Кольцевой станции метро. Быстрова чисто по-мужски протянула мне руку на прощание.
– Возможно, и ваша жизнь под угрозой, – напомнила она мне. – Поэтому будьте повнимательнее, особенно на работе. Присматривайтесь к тем, с кем общаетесь. И позвоните мне, как только вам станет известно что-то новое. – Ольга Николаевна положила на панель визитку. – В любое время звоните. Это предложение абсолютно неофициальное.
– Хотите прославиться? – спросил я, пожимая руку.
– Не только. У меня просто мозги устроены таким образом, что я не умею оставлять за собой неразгаданные тайны.
Быстрова вышла из машины и смешалась с толпой. Я сидел. Мерно мигала и щелкала «аварийка». Стоило сходить в киоск за сигаретами, но мне уже было не до вкусовых изысков; в конце концов, можно курить что имелось. Я взял визитку Быстровой – в ней значились не только рабочий стационарный номер, но и мобильный, – спрятал в портмоне. В душе я начал сомневаться: может, стоило хотя бы сейчас рассказать Ольге Николаевне о том, что я видел Инесс в подполье часовни? Но ведь та дала мне знак молчать. Значит, своим рассказом я мог навредить ей. Грело лишь то, что я знал – Инесс жива, помнит обо мне, нашла меня. Я надеялся, что еще увижу ее – уже один на один, – и она объяснит мне, что происходит. Потому и голова шла кругом. К тому же мне казалось, что я в машине не один. Я уже не доверял своим глазам. Ведь сам стал свидетелем, как Быстрова не видела Инесс, проходившую мимо нас. Она не видела, а я видел! Следователь только слышала. А, может, Инесс мне привиделась? Ощущение присутствия кого-то неподалеку было настолько реальным, что я даже повел рукой и, честное слово, не удивился бы, если бы моя ладонь коснулась кого-то невидимого. Но никого рядом. На всякий случай я перегнулся через спинку сиденья и оторопел. На заднем сиденье у самой дверцы лежала женская сумка, та самая, принадлежавшая Инесс; та, с которой она была у меня; та самая, с которой я видел ее в подполье часовни.
Закрыл и открыл глаза. Сумочка не исчезла, значит, мои нервы тут ни при чем. Матово отливала хорошо выделанная кожа. Поблескивали застежки. Я, чувствуя, что в очередной раз трогаюсь рассудком, негромко позвал:
– Инесс, ты тут?
Естественно, мне никто не ответил.
«А чего ты еще хотел? – спросил я сам у себя. – Все тайное рано или поздно становится явным. По-другому не бывает. Возможно, подсказка у тебя в руках».
Я смотрел на сумочку, но не решался к ней притронуться. Скажу честно, мне даже стало бы легче, если бы она у меня на глазах растворилась в воздухе.
«Когда же она попала ко мне в салон?»
Ответ был очевиден и абсолютно прозрачен: пока мы с Быстровой отбивались от крылатых тварей. Но «когда» не проясняет «как». А я не мог вспомнить, закрывал ли машину…
«Ладно, это не самая большая загадка из всех, стоящих передо мной».
Я протянул руку, коснулся кожи. На ощупь сумочка была прохладной и влажной, словно всю ночь пролежала в траве. Вжикнула медная застежка-молния. Внутри оказалось немногое: кожаный футляр с наручниками и двумя ключиками, плоская фляжка из нержавейки, блестящая прямоугольная коробочка из нержавейки же и объемный католический крестик с цепочкой. В первую очередь меня заинтересовал крестик – ведь в прошлый раз я не видел его на Инесс. Перекладины широкие, где-то с мизинец, сам крестик не больше спичечного коробка. Он весь был усыпан мелкими стразами, переливался, сверкал на моей ладони и больше походил на обычное женское украшение, а не на предмет культа. Был легковат для своего объема. Серебро? Но белый металл едва просматривался между камней-стекляшек.
Цепочка вообще ничего интересного собой не представляла. Классические приплюснутые звенья. Носили ее редко, серебро поблескивало. С наручниками я уже был «знаком», так что только заглянул в кожаный футляр и тут же отложил его в сторону. С блестящей металлической коробочкой пришлось повозиться. Крышка прилегала плотно и никак не хотела сниматься. Наконец, когда металл уже нагрелся в моих руках, ее удалось подковырнуть. В салоне тут же запахло медом. Да – передо мной снова был воск. Небольшой брусочек, аккуратно вырезанный из большего куска. На его краях отчетливо запечатлелись следы лезвия ножа. Рядом лежало миниатюрное канцелярское шило с почерневшим от нагревания острием. Я обыскал в сумке все кармашки. Никакой записки не обнаружил, лишь несколько квитанций-платежей, выданных банковским терминалом.
– И что бы это могло означать? – задумался я.
Ко мне уже направлялся дорожный инспектор с суровым лицом, на ходу поигрывая полосатым жезлом. Вечно они ходят с таким видом, будто собираются первым делом ударить им вас по голове. Я не стал ждать, когда он обратится ко мне с претензиями, к тому же никаких жестов-приказов он мне подать не успел. Машина влилась в дорожный поток. Огорченный инспектор еще маячил в зеркальце заднего вида, но я уже был для него недосягаем.
Я ехал по городу, но теперь смотрел на него другим взглядом. Мне казалось невероятным, что жизнь течет на улицах как обычно. Как можно вести себя нормально, если совсем рядом творится черт знает что? Но тут же находился и контраргумент. Ведь и я практически ничем не выказывал своих мыслей – обычный водитель из миллионов, колесящих ежедневно в огромном городе. Не бросаться же к людям с откровениями. У каждого человека найдутся свои страшные тайны, о которых он предпочитает молчать. Ну, разве что негромко заговорит о них, оказавшись в подвыпившей компании в ночном полумраке, когда рядом пылает живой огонь… Как это и произошло с широкоплечей бабищей в будке машины, перевозящей дорожных рабочих. Да и то потом рассказчик постарается свести все к шутке. Бесхитростные, незамысловатые люди, которых на первый взгляд ничего не интересует за рамками быта. А поди ж ты, выясняется, что еще как интересует! Никуда на самом деле не ушли древние мифы и легенды, они живут в головах людей. В них верят и в наши дни не менее упорно, чем верили наши предки тысячу лет тому назад. Домовые, лешие, вурдалаки с вампирами, ожившие мертвецы никуда не исчезали, они только сменили место обитания. Населили Интернет, городской фольклор, страницы гламурных изданий. Если раньше их ловили с помощью заклинаний, а души умерших ведьм молитвами загоняли в кожаный мешочек, чтобы потом закопать его на перекрестке трех дорог, то теперь на них охотятся с помощью видеокамер, магнитометров и приборов ночного видения. С первого взгляда ерунда, чушь и суеверия. Но это еще надвое делить надо. Если в языке существует слово, то обязательно в природе должно существовать и то, что оно обозначает. Иначе бы и слова не возникло. Или я не прав?