Каррутерс улыбнулся.
— В Бомбее!
ИЛАЙ
Париж
От зимнего холода Илая спасали черная толстовка с капюшоном и теплые джинсы. Закутавшись в плащ-невидимку, он бережно прикрыл ладонью пламя черной свечи, бросил на ветер щепотку соли, брызнул заячьей крови и на старинном языке произнес заклинание для поиска Потерявшихся. Мимо прогулочным шагом прошествовали трое рассеянных туристов-немцев; монахиня в традиционном черно-белом облачении остановилась и настороженно склонила голову, пытаясь понять, что же ее вдруг встревожило.
«Да-да, я принес кровавую жертву, прямо на освященной земле, — молча ухмыльнулся колдун. — Ну и что? Вся ваша религия насквозь пропитана жертвенной кровью!»
Неожиданно вспомнив Марию, Илай вздрогнул. Тогда, на следующее утро, он вернулся в пещеру, внутренне опасаясь повторной встречи, но призрак исчез... Зато нашлась лодка. Колдуну не хотелось думать, что лодка — волшебный дар, посланный сквозь толщу веков, однако удержаться от таких мыслей было трудно: он ведь еще на второй день пребывания на острове обыскал пещеру вдоль и поперек.
По коже волнами растекалась, словно аура, мистическая энергия. С каждым днем колдун все лучше управлял новообретенной силой. При таком-то могуществе он непременно отыщет ведьму с Ребенком.
В тусклом сиянии солнца, никем не замеченный, Илай прогуливался по крыше собора Парижской Богоматери. Внизу раскинулся Париж: древний мрамор дворцов и площадей, небоскребы и бесконечный поток автомобилей. Белоснежные клочья тумана обвивали подножие Эйфелевой башни, устилали густым ковром Сену. Колдуну казалось — то есть он надеялся, — что где-то там пролегал путь беглянки Николь с новорожденным младенцем.
«Ребенок, должно быть, мой, — думал он, сжимая кулаки в карманах толстовки. — А им грозит опасность!»
Все соратники Катерс значились в черном списке Верховного ковена: миновав защитные заклинания, адепты Богини проникли в лондонскую резиденцию и перебили бессчетное число колдунов. Теперь Холли с Алексом не знали удержу — целенаправленно выискивали темные ковены, громили их... Вряд ли Николь отправилась вслед за ними с младенцем на руках. По крайней мере, у Холли наверняка хватило здравомыслия не взять двоюродную сестру в рискованное путешествие.
«Только бы отыскать их! Только бы опередить Верховный ковен!» — думал Илай, холодея от страха и сам себе удивляясь.
Не так его воспитывал честолюбивый, жестокий отец, не учил он сына верить в обывательские сказки вроде любви. Как истинному колдуну рода Деверо, Илаю надлежало посвятить себя служению Рогатому Богу. Он прекрасно понимал, что снедавшая его всепоглощающая тревога вредна и нелепа. Враги могли бы в любой момент подкрасться к нему с кинжалом, а колдун и не заметил бы, как его прирезали, — в таком пребывал смятении.
«Поэтому нужно непременно разыскать Николь...»
Город сиял и переливался; ярко сверкало солнце, отражаясь в стеклах машин, грузовиков и автобусов, летящих на полной скорости по узким парижским улицам. Увы, ни один из сигнальных красных огоньков не обозначал местонахождение ведьмы Николь Андерсон-Мур, вдовы Джеймса Мура, невестки сэра Уильяма, ради которой Илай в отчаянии создавал одно поисковое заклинание за другим.
И разумеется, ради ее сына.
Ребенок его. Иначе и быть не может! Николь — его, только его.
Колдун уперся ладонями в парапет; в висках часто стучала кровь, в ушах звенело, по телу растекалась магическая сила. Да, когда-то он только и делал, что ждал да наблюдал. Ну так хватит!
Хватит.
Расстроенный, в смятенном состоянии духа, Илай еле добрался до номера и, захлопнув дверь, с тяжелым вздохом бросился на кровать. Требовалось составить план дальнейших действий.
Никогда еще Филипп не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас, в соборе Парижской Богоматери. Он преклонил колени, зажег две белые свечи и, глядя на трепещущие язычки пламени, вознес жаркую молитву. Огоньки символизировали две группы дорогих его сердцу людей, которых он мечтал найти. Филипп молился о том, чтобы отыскать и тех и других, в душе надеясь выйти хоть на кого-нибудь.
«Зачем же я, дурак, оставил Николь!» — клял он себя на чем свет стоит.
Но жуткий, страдальческий зов Пабло напугал ведьмака донельзя, сон как рукой сняло. За две недели он отследил путь ковена до Кельна... и все: Пабло с друзьями словно испарились.
Убедившись в бесплодности дальнейших поисков, Филипп решил вернуться к Николь — однако выяснилось, что разыскать ее по непонятным причинам тоже не может. А ведь благодаря связывающим их магическим узам, которые нельзя разъединить, он всегда должен определять местонахождение своей госпожи! Тем не менее, Николь от взора Филиппа скрывала темная густая завеса... Темная завеса застила его разум, а невидимая рука погасила огоньки свечей.
Илай вскрикнул — и проснулся. Его колотило, пот лил градом. По телевизору шел фильм «Собор Парижской Богоматери» на французском языке. Колдун не помнил, как уснул, не помнил, как включил телевизор...
Часы показывали два пополудни — значит, проспал он по меньшей мере минут тридцать. Илай чувствовал себя совершенно разбитым, выжатым как лимон.
Он и прежде порой доходил до полного изнеможения, но такого с ним еще не бывало — как будто умер и тут же воскрес. От жуткой мысли его передернуло.
Колдун встал, прошелся, разминаясь, по комнате и произнес несколько простеньких заклинаний. На первый взгляд ничего особенного с ним не произошло, и тем не менее казалось, будто чего-то не хватает...
— По всей видимости, мозгов, — буркнул он раздраженно.
К настоящему моменту поисковое заклинание должно было сработать. В конце концов, он ведь очень могущественный колдун!
А может, Николь просто не желает, чтобы он ее нашел? Мысль ранила Илая в самое сердце, взбесив ничуть не меньше, чем неудавшееся колдовство.
— Я требую ответа! — прорычал он в застывшую холодную пустоту.
Магические силы пришли в действие. На экране крупным планом высветился собор Парижской Богоматери — и телевизор отключился.
Илай потрясенно уставился на погасший экран. Он не стал искать логических объяснений: в воздухе витала магия, колдун чувствовал ее каждой клеточкой тела.
Очевидно, следующий пункт назначения — известнейший парижский собор, новая точка отсчета для поисков. Какая ирония! Ведь Илай все утро бродил там по крыше.
— Ну почему непременно в церкви? — вздохнул он.
Илай давно занимался темной магией, а потому прекрасно знал: не важно, что ты делаешь, не важно, кому приносишь жертвы, — иногда все равно не получаешь желаемое.
Наблюдая из глубины собора за людьми, истово молящимися перед зажженными свечами, колдун размышлял о том, что, в сущности, все религии схожи. Каждая оставила последователям вопросы без ответов, утраченные артефакты и горькое разочарование в попытках усмирить тягу к удовольствиям. Кроме того, они привили своим приверженцам стойкую любовь к обрядам.